Собачий переулок [Детективные романы и повесть] | страница 82

Войдя, он осмотрелся кругом, точно видел впервые и Веру, и комнату, и картинки на стенах, и дырявое кресло, и круглый стол. Он покачал головою, пробормотал со вздохом: «Так жить нельзя» — и стал у окна, глотая сухими губами воздух, как только что выловленная и выкинутая на берег, измученная крючком, длинная костистая рыба.

Вера не без сочувствия посмотрела на него.

— Что случилось, милый мой?

— Ничего!

— То есть как ничего? Собрание чем кончилось?

— Королева выбрали!

— А тебя?

— Меня? — Он удивленно взглянул на нее и махнул рукою — Куда я гожусь теперь, Вера? Я никуда не гожусь! Теперь уже все кончено, решено и подписано..

Вера вздохнула, села на кровать и, положив голову на руки, обнявшие судорожно железные прутья спинки, стала смотреть на Хорохорина с преувеличенною ненавистью и презрением.

— Послушай! — зло сказала она. — Послушай! Если уж тебе не терпится, то выкладывай все, что у тебя есть, только скорее — мне заниматься нужно, — и уходи!

Он смотрел на нее, слушал и с радостью чувствовал, как сам переполняется гневной тоской и решительностью.

— Если ты хочешь, — кривя губы, выговорил он, то могу сказать и это… Тебя это может заинтересовать кажется, я заразился…

— Чем?

Она вскинула голову, отклоняя ее назад, точно ждала удара.

— Глупый вопрос. Я о чесотке не стал бы тебе докладывать, а с тифом пошел бы в клинику

Вера сжала зубы и тихонько спросила:

— Когда?

— Давно уже, вероятно. Завтра мне сделают исследование, тогда скажут наверное. Если тебя это интересу ет — можешь справиться… Вот…

Он вырвал из кармана скомканную бумажку и бросил ее на стол

— Вот с этой бумажкой пойдешь и справишься. Я не попду Я вообще больше никуда не пойду, и мне ничего больше не нужно.

Вера подошла к нему Она смотрела на него с ужасом

— А я? Я — тоже?

Он пожал плечами: так трудно было устоять от искушения причинить ей такую же боль. Он сказал серьезно:

— Вероятно…

— Ты и до меня, до меня был болен?

Она впилась в его руку пальцами с такою силою, что он невольно вырвал ее.

— Да, наверное!

— И ты знал?

Ее лицо, искаженное злобой, было страшно. Хорохорин оттолкнул ее: он почти боялся ее, этой женщины.

И эта страшная ненависть, гнев, насквозь пропитанный презрением, самое лицо ее, опаленное краской стыда и унижения, были действительно жутки.

Хорохорин бессознательно отодвинулся от нее.

— Гад! — прошипела она. — Гад!

Он не мог скрыть мгновенного торжества, отмщенного унижения. Эта тень, пробежавшая по его лицу, заставила Веру сдержаться.