Собачий переулок [Детективные романы и повесть] | страница 57

Он стоял перед нею, не переставая улыбаться и не сходя с шутливого тона. Внутри себя он не был так спокоен, но желал только одного — предоставить Зое свободный выбор между тем и другим. Ему казалось, что уже на всю жизнь будет нарушено его душевное спокойствие, если он окажет хоть едва заметное давление на нее в этот момент

Он почти не сомневался в ее выборе, но чувствовал что одним словом Зоя может сейчас поколебать его без граничную уверенность в ее искренности.

Он ждал. Зоя ответила просто:

— Что тут выбирать?

Она на мгновение задумалась. Сеня не понял ее и с плохо скрываемым смущением повторил:

— Решайте, Зоя!

— Да я уже решила!

— Что, что вы решили? — крикнул он нетерпеливо.

Она обернулась к нему: глаза ее сияли не меньше, чем голубое небо за окном.

— На фабрику! — крикнула она. — На фабрику, Сеня! Уж теперь-то в особенности на фабрику. Жить хочу, любить хочу, радоваться хочу, работать хочу и в университет хочу, как все, а не исключением…

Королев поднял ладони щитками, сказал:

— Конечно. Вопрос исчерпан. Теперь последнее слово: я обогнал на трамвае Хорохорина и по его удрученной морде видел — идет сюда. Что ему говорить?

— То есть что сказать? Возвращаюсь я в университет или нет?

— Да, да, чтобы уж путь к отступлению раз навсегда отрезать…

Зоя отошла к окну и задумалась — она и без того знала, что решает раз навсегда.

— Самое страшное тут то, — медленно выговорила она, — что я одного человека видеть не буду целыми днями, неделями, может быть…

— Это вы про кого? — лукаво спросил Сеня, и опять по-детски милым стало его лицо.

— Не важно про кого, — отвернулась она, — а важно, что это факт…

— Да и руки испортятся… — усмехнулся Сеня.

Зоя подняла голову:

— Я, Семен, руками дорожу не больше того, чем и всем остальным, чем дорожить надо ради здоровья и чистоты. А работой меня не удивишь, потому что я работать умею. Так, может быть, я еще и не хуже, а лучше жить буду — это так…

Сеня подошел к ней.

— Значит, и вся причина в самом страшном, что человек раз в неделю в субботу приедет, так, что ли?

— А он приедет?

— Он, Зоя, приедет.

Зоя быстро пожала его руки и отвернулась к окну — теперь, почему-то только теперь, на восемнадцатом году жизни, и только вместе с любовью пришла острая чуткость и к привлекательности улицы, и к красоте весеннего неба, в сравнении с которой все прошлые переживания и самые увлекательные радости стали тусклыми и пустыми.

— Итак, что же сказать Хорохорину, товарищи?