Собачий переулок [Детективные романы и повесть] | страница 35

— Никто ее не винит

— Так что же ей делать? Ну, скорее, милый, говорите Мне холодно уже… Анна вас ждать будет дома. Ну, скорее, ну, как это сделать? Заявление подать? Куда? Вам или в центральную комиссию?

— В центральную через нас..

— Вы устроите, устроите, Хорохорин?

Она заглядывала ему в лицо, кружилась перед ним, и он, повторяя безучастно: «Да, да, постараемся», сам смотрел на ее губы и думал только о них.

— Ну вот отлично, вы милый, Хорохорин! Тогда она вернется домой, я буду опять одна, и вы будете ко мне приходить! Прощай, друг!

Она вскинула руки; они вынырнули из-под накинутой без рукавов шубки как белые птицы и улеглись вокруг его шеи. Она поцеловала его в губы, и поцелуй этот ошеломил его.

Вера исчезла за дверью со смехом.

Хорохорин спустился с лестницы, с той же самой заплеванной, крутой, каменной, нечистой лестницы, с которой сошел два-три часа тому назад, дрожа и волнуясь. Он снял шапку, подставляя горячую голову холодному ветерку, сдувавшему с крыш свежий и легкий как пух снег. Он стоял посредине двора минуту, потом за воротами минуту и чувствовал все одно и то же: он был сломлен, обессилен радостью поцелуя.

Он не думал о том, куда идет и куда нужно идти, так как путь был определен заранее. Он шел к Анне. Мелькнувшая мысль о ней, вместе со свежестью холодного воздуха и таявшими на лице снежинками, скоро вернула ему прежние силы. Тогда только что пережитая странная взволнованность стала казаться ему смешной и глупой.

— Романтизм! Сантименты! — несколько раз повторил он. — Сантименты! Мещанство! — почти вслух добавил он и тут же заключил — А по правде сказать, все одно и то же — потеря душевного равновесия!

Он дошел до угла улицы, остановился, ожидая трамвая, пучившего красные фонари из снежной завесы.

Он вспомнил, как сошел здесь три часа назад с Верой. Казалось невероятным, что все это произошло только сегодня, только в один вечер, в промежуток времени, когда, может быть, еще не успели смениться кондуктор и вагоновожатый того вагона, в котором он встретился с Верой.

Вагон, торопившийся в парк, остановился на мгновение. Хорохорин едва успел вскочить на подножку. Он остался на площадке, высовывая голову наружу, на ветер и снег, и так простоял весь путь.

— Мещанство, сантименты! — бормотал он и как нашаливший школьник по-детски радовался тому, что никто не знает и никогда не узнает, что было; тому, что можно было сейчас вернуться к Анне, вырвать у нее со спокойной усмешкой из рук химию, повалить ее с хохотом на кровать и шутя возвратить себе душевное равновесие, а завтра уехать на фабрику и там преподавать кружку молодежи политграмоту…