Кэтрин ахнула от холодного, пронизанного дождем ночного воздуха, обдавшего ее теплую кожу, отчего она сразу покрылась мурашками. Увидев свою белую ночную сорочку на полу, Кэтрин мысленно выругалась и только собралась ему ответить, как вдруг осознала, что этот удивительный незнакомец имеет право вести себя с ней так, как пожелает.
— Почему? — прошептала она, опустив руки, чтобы стоять перед ним, сохраняя достоинство. — Почему?
Он прикоснулся к ее рукам и провел по гладкой коже своими теплыми ладонями.
— Мне не нужна в постели женщина-зомби. Что бы между нами ни было, Кэтрин, — желание или отвращение, любовь или ненависть — пусть это, по крайней мере, будет настоящим.
Она не могла понять его осуждающего тона. Она ничего не знала о гашише и мандрагоре, которые он упомянул. Или знала? Свеча Деде. Когда ее мысли прояснились, она отчетливо вспомнила, как Рафаэль поднял огарок свечи в тот вечер, когда они ходили в театр, и как фыркнул при этом. Запах свечи был хорошо ей знаком и напоминал о том времени, когда она хворала в детстве, о комнате для болеющих, а также о периодах эмоционального подъема. Свечи Деде против демонов. Ни она, ни мать никогда не считали их вредными. Они были частью лечения Деде. Из чего бы они ни состояли, Кэтрин знала, что они сделаны для того, чтобы помогать.
Разве нет? И сейчас здесь, перед Рафаэлем, в этой тускло освещенной комнате ее нагота не особенно ее смущала. Она не боялась его и просто ощущала в темноте его тепло и дыхание рядом с собой. У нее запекло в горле, когда она посмотрела на белое пятно его рубашки. Он медленно сжал ее руки. Ее груди коснулись грубой ткани его пиджака. А потом он крепко прижал ее к себе.
Она слегка вздрогнула, почувствовав обволакивающее тепло его тела, и невольно придвинулась ближе. Запустив пальцы в длинные волосы, он отклонил ее голову назад и накрыл ее губы своими. Кэтрин секунду колебалась, а затем, поддавшись первобытному женскому инстинкту, сама к нему прильнула.
Складки его одежды, пуговицы и гвоздики на рубашке вдавливались в ее тело. Ощущая их, она вдруг где-то в глубине души осознала, что страстно желает, как это ни странно, почувствовать его обнаженную грудь на своей.
Его губы передвинулись к нежному влажному уголку ее рта.
— Если тебя заворожили, — прошептал он, — то результат просто волшебный. Ты в моей крови — драгоценный огонь, нежное пламя.
В его голосе, в его чувстве юмора был какой-то магнетизм. Кэтрин засмеялась низким гортанным смехом, когда почувствовала, что ее высоко подняли и положили на льняные простыни кровати. Она со смущением и интересом наблюдала за его быстрыми движениями в темноте, когда он снимал с себя одежду.
