— Ах, вот в чем дело! Ты чувствуешь себя обманутой, не получив официального предложения.
Смех в его голосе вывел ее из себя.
— Нет, это не так! Я не хочу, чтобы ты женился на мне из жалости или чувства долга — или того, что ты считаешь своей честью!
— Осторожно, милая Кэтрин, — сказал он спокойно. — Мое терпение не бесконечно.
— Не нужно мне угрожать. Я прекрасно понимаю, насколько большой урон ты можешь мне нанести! — закричала Кэтрин. — Неужели ты не видишь? Если мы поженимся сейчас, через такой промежуток времени, это будет значить, что мы подтверждаем слухи, которые о нас распускают, и действительно совершили все эти предосудительные поступки, о которых судачат в обществе.
Его голос снова стал спокойным, даже задумчивым, когда он ответил:
— Могу я отметить, что брак дарует прощение за… э-э… предыдущие слабости и узаконивает последующие?
— Я не нуждаюсь в прощении! — в сердцах бросила Кэтрин. — Я не сделала ничего, за что мне было бы стыдно.
— Браво, petite. Прекрасная позиция. Но я уверен, что мать и друзья сочтут тебя легкомысленной, если ты поселишься в моем доме без благословения священника.
Кэтрин повернулась так быстро, что заметила, как блеснули в темноте его зубы.
— Говори прямо, — сказала она резким голосом. — Что ты задумал?
— Я пощажу твою стыдливость, милая Кэтрин, и скажу только одно: или сегодня же ночью ты согласишься стать моей женой, или к утру будешь моей любовницей. Одно из двух. Решай. Сейчас.
Экипаж Наварро качнулся на рессорах, не издав ни скрипа, ни шума. Копыта запряженных гнедых негромко стучали по пыльной мостовой. Синий бархат на окнах и внутренняя обивка кареты заглушали шум улицы. Эта поездка отличалась от той, которую она совершила с этим мужчиной несколько дней назад, и все же она была такой же. Такой же пугающей.
— Я не люблю тебя, — заявила она.
— Правда? В таком случае, в столь важном вопросе мы схожи. Значит, начнем на равных.
— Тогда зачем? Почему ты это делаешь?
— Все просто: я хочу тебя. Скажем, я хочу тебя, как пробующий чудесное вино гурман желает заполучить весь урожай.
— Но ты же не хочешь иметь в качестве жены или любовницы женщину, которая к тебе равнодушна.
— Нет, — задумчиво согласился он. — Было бы интересно посмотреть, как долго ты будешь оставаться равнодушной.
— Ты… — начала она и умолкла, не в силах выразить словами свой гнев и досаду, замешательство и страх.
— Я знаю. Надменный, самодовольный и еще много чего, но ты будешь мне благодарна за то, что я хочу дать имя нашему ребенку, если он появится.
