Ледяной озноб пробежал спиной Наджмуддина. Томление, испытываемое им, Наджмуддин не променял бы на все богатства и положение Джавада.
Легкий шорох отвлек Наджмуддина от мыслей о вдовушке и начальнике стражи Джаваде. Так шуршит песок, гонимый проказником ветром ночными улицами Ахдада, так шуршит змея, подкрадывающаяся к жертве.
Змея!
Наджмуддин обернулся, ибо шорох доносился из-за спины, со стороны дворца. Обернулся и замер, подобно жителям селения Лута, что оказались наутро недвижимы, покаранные Аллахом.
Холодные пальцы обхватили копье, словно знамя Пророка.
Змея.
Обычная змея.
Наджмуддин жил в пустыне и видел змей.
Два глаза, вечно открытые ноздри, дрожащий язык меж сомкнутых губ. Черное тело в безлунной ахдадской ночи.
Только... тело змеи, извивающееся тело, было с бедро Джавада, а его бедро, о-о, понадобится две ноги Наджмуддина, чтобы составить одно бедро Джавада. И голова, величиной с голову Наджмуддина. Тихо шурша, змея проползла мимо Наджмуддина, то ли не заметив его, то ли посчитав недостойным внимания. Преодолев площадь перед воротами, гибкое тело скрылось в одном из переулков.
И, словно гром среди ясного неба, ударила колотушка Муфиза.
- Спите спокойно, жители Ахдада! В Ахдаде все спокойно!
18.
Рассказ о Шамс ад-Дине Мухаммаде - султане Ахдада, о жене его Зариме и о трех набегах
- О, свет очей моих, о услада моих губ, повелитель мыслей и тела, царь царей и шахиншах султанов, о ты, чей ум простирается далеко за горизонт, а умение управляться с делами шире пустыни, позволишь ли ты, недостойнейшей и ничтожнейшей среди рабынь твоих сказать слово.
Повелитель города Ахдада и земель, и подданных пребывал в благостном расположении тела и - как следствие - духа. Он возлежал на шелковых подушках, рядом покоилась Зарима, и обнаженное тяжелое бедро красавицы терлось об ногу султана.
Шамс ад-Дин Мухаммад был доволен собой. В эту ночь его копье трижды вонзалось в жаждущую плоть, его всесокрушающий мул трижды ночевал в храме Абу-Мансура, его ненасытный баран трижды пасся на обильных растительностью лугах. И слова Заримы - все они, каждое слово было истиной.
- Говори, женщина.
И не из-за одного расположения, Шамс ад-Дин так ответил, шахиншах султанов держал в уме пословицу: "Только три вещи в мире невозможно сделать: обратить реку вспять, сдвинуть гору и заставить замолчать женщину".
- Слушаю и повинуюсь, - со всем возможным смирением ответствовала Зарима, и тяжелое бедро красавицы вновь тернулось об ногу Шамс ад-Дина. - Дошло до меня, о муж мой, что ты владетель не только обширных земель и города, равного которому нет под солнцем, и подданных, чьи сердца преисполнены благодарности к светочу среди правителей, но и сокровищницы, чье содержание соперничает с сокровищницами царей из рода Хосроев.
