Спеши творить добро, когда только властен ты,
Не всякий ведь будешь миг на доброе властен ты.
Ицхак упал на колени, пополз к повелителю и даже попытался схватить туфлю... правую. Шамс ад-Дин, наученный сегодняшним опытом, ловко отскочил, и находись в доме полорогий сайгак, и наблюдай прыжок повелителя, снедаемая желчью, лопнула бы печень несчастного животного, настолько Шамс ад-Дин Мухаммад был хорош в движении, достойном лучших сынов степных троп.
- Молчи, молчи собака! Ты ли продал присутствующему здесь визирю Абу-ль-Хасану прекрасную наложницу, подобную луне в четырнадцатую ночь с родинкой над верхней губой, подобной кружку амбры.
- Э-э-э, - Ицхак почесал бороду. - Повелитель, так мне молчать, или отвечать?
- Ах ты, сын шайтана! Клянусь бородой пророка, клянусь памятью моего отца - храбрейшего Нур ад-Дина, еще до того, как муэдзин прокричит призыв к асру, палачу будет работа!
- Не вели казнить!
- Отвечай!
- Я, я продал присутствующему здесь визирь славного города Ахдада наложницу по имени Зарима, обе половинки ее лба походили на молодую луну в месяц шабан, ее нос походил на острие меча, щеки на анемоны, а рот - на печать Шломо, но разве продажа рабов запрещена вашими законами, разве это поступок достойный того, чтобы беспокоить умелого среди умелых Абульхаира - палача светлейшего султана? Да и взял я за нее всего каких-то двенадцать тысяч динаров, разве это цена за розу среди терновника, ароматный персик среди кислых гранатов - прекраснейшую Зариму.
При упоминании двенадцать тысяч, султан скосил черные глаза на визиря.
Абу-ль-Хасан счел за лучшее внимательно рассмотреть носок своей туфли. Правой.
- Значит, ты подтверждаешь свою вину.
- В чем, в чем она? Только лишь в честной сделке! Подтверждаю.
- В том, что товар - порченный!
Страшен повелитель в гневе. Вдвойне страшен, ибо над Ицхаком стоял не только повелитель, но и оскорбленный мужчина. Абу-ль-Хасан возблагодарил Аллаха за то, что тот отвратил от верного раба своего праведный, вкупе с неправедным гнев Шамс ад-Дина. И хотя обещано каждому правоверному браслеты из золота и одеяния из атласа и парчи и возлияния без последствий, и, конечно же, черноокие гурии, Абу-ль-Хасан не торопился вкусить неотвратимых радостей зеленого рая.
- Э-э-э, в смысле порченный?
- Не притворяйся, о презреннейший среди евреев и грязнейший и ничтожнейший из них, облегчи душу, а даже у неверных она есть, признай вину!
- Если признаю, мудрейший среди султанов сменит праведный гнев на милость?
