. Напряжение сил русских войск также было исключительно высоким, но достигнутые результаты в Ставке оценивались как скромные. «Обидно, – писал 15 (28 февраля) В. А. Сухомлинову Н. Н. Янушкевич, – что не удалось захватить Прасныш до сдачи наших. Расход патронов под Праснышем громадный. Но он не дал успеха»
>322.
Этот скептицизм не помешал штабу главковерха заявить, что 16 (29) февраля он закончил Праснышскую операцию победой, разгромив не менее двух германских корпусов и отбросив неприятеля к границе>323. 16 февраля (1 марта) было объявлено и общее количество пленных, взятых под Праснышем, – 10 тыс. человек>324. Общие потери противника составили около 13 тыс. человек>325. Эта победа в какой-то степени была компенсацией за предыдущие поражения. Угрозу германского прорыва на этом участке фронта удалось быстро ликвидировать, а 2 марта начался контрудар 1, 12 и 10-й русских армий с целью оттеснить немцев с линии рек Бобр и Нарев назад в Восточную Пруссию. Поскольку удержание этих позиций П. фон Гинденбург считал важным для подготовки своего будущего наступления в тыл русского Северо-Западного фронта, бои приняли чрезвычайно упорный характер>326. Первая половина марта прошла в упорных боях, заставивших противника отступить к границе и перейти по всему фронту к обороне>327.
При наступлении в Восточной Пруссии любой успех и любая неудача покупались весьма дорогой ценой. Немцы отошли на старые, хорошо подготовленные на возвышенностях позиции, укрытые за колючей проволокой. Штурмовать их опять пришлось из болотистых низин, где не было укрытий. «Наступать приходилось по местности совершенно открытой, с подъемом в сторону немецких окопов, – вспоминал участник этих боев, – земля была мерзлая, и цепи, залегая от невыносимого огня, не могли окопаться и поголовно расстреливались… Потери в эти дни были колоссальны… Бой продолжался три дня. Три дня наши части поднимались, расстреливались, ложились и мерзли. В полдень верхний слой земли оттаивал и превращался в грязь. Гренадеры пользовались случаем и руками сгребали оттаивавшую грязь и устраивали род закрытия. К вечеру замерзали мокрые шинели, обращаясь в грязную кору. Винтовки стрелять не могли, ибо облепившая их грязь замерзала и винтовки обращались в дубины»>328. Вскоре наступило теплое время, принесшее с собой распутицу. Даже для подвоза полевых кухонь приходилось использовать дополнительных лошадей. О каких-либо активных действиях в этих условиях не могло быть и речи
