– Да? – пробормотал Тагир, – Ты так полагаешь, что это не пройдет?... Жаль, жаль…
– Да, Тагир, это невозможно, – решительно сказала Ника. – Ну как ты себе это представляешь?! Хотя, если представится возможность, я вас обязательно познакомлю. А сейчас нам пора идти.
В маленькой, ярко освещенной прихожей, подавая Нике ее сумку с этюдами и набросками, Тагир сказал:
– Вот хоть и не верю я во все эти ваши фантастические истории, а все-таки немножко вам даже завидую… Искать, то чего, может быть, и не существует: бога, слово, имя… искать жизнь вечную – ведь вы ее тоже ищете? В этом есть что-то такое увлекательное…
Но он сразу же опомнился:
– Впрочем, что же это я… Однако, вот что я еще вспомнил. Вполне возможно, тот же упоминавшийся уже сегодня мною Эммануил Сведенборг был прав, когда говорил про забытое, давно утерянное Слово… говорил примерно так: «…ищите его в Китае, но вполне возможно, что вы найдете его в Великой Тартарии…».
– В Великой Тартарии? – удивилась Ника. – Это еще где?
– Великая Тартария, Тартария Магна, это, между прочим, территория от западного Приуралья до забайкальский степей и Монголии, а на юге – до Каспия.
– А Тува тоже часть Тартарии?! – глаза Ники засияли.
– И Тува, и вообще, вся Сибирь, и Северо-Запад России и много еще чего. Поэтому, как мне кажется, задача ваша очень сложная, ведь территория слишком обширна.
– Ну и пусть, – Ника упрямо свела тонкие брови. – Я думаю, что стоит искать.
А Глеб добавил:
– Искать хотя бы ради того, чтоб идти вперед.
После возвращения из Иерусалима Глеб продолжил жить своей обычной жизнью. Работа и повседневные заботы захватили его, однако свои тренировки в боевых искусствах он продолжил. После семинара ему удалось набрать хорошую физическую форму, и он начал замечать, что занятия оказывают существенное влияние не только на его тело, но и на образ мышления и поведения. Глеб не то что бы стал другим, но приобрел несвойственные ему ранее мышечную реакцию и почти звериную чувствительность, мгновенно реагируя на любые изменяющиеся обстоятельства. Он не ощущал никакого дискомфорта и не испытывал никаких внутренних сомнений в правильности своего выбора.
Главное же – ему нравилась динамичность и какой-то особый дух этого контактного стиля карате, одного из многих «ветвей» знаменитого стиля кекусинкай. Почему-то его очень привлекали именно функциональность и жесткая практичность этого стиля, в которых он стал находить даже своеобразную красоту и мягкую эстетику. Движения казались ему истинным воплощением свободы и плавной грации. Бойцы владели своим телом на высшем уровне. Хотя иногда, пытаясь взглянуть на себя со стороны, он начинал подмечать в своих коллегах по клубу, да и в себе тоже, признаки едва уловимой бессердечности по отношению к людям. О ней ему несколько раз говорили даже его друзья.
