– И где ж ты возьмешь такого наблюдателя во вселенной?
Вопрос Ники как всегда был точен, но у Эйтора был готов ответ:
– Они, наблюдатели, могут быть созданы… Рождены Великим Духом и Эннойей… Это могут быть эоны…
– И тогда… что, тогда проявленная котодама – это Иалдабаоф? – Глеб удивленно нахмурился.
– Да, получается, что проявленная котодама это слепой бог… – сказала Ника. – Ведь именно он стал изолированной единицей, оформившейся в самостоятельную личность. И его можно наблюдать. И он может наблюдать тоже…
– Нет, конечно! Глеб, Ника, ну что вы говорите! Вы запутались.
Эйтор был уверен в своих словах и принялся разъяснять то, как он понимает раскрывающуюся перед ним структуру мироздания:
– Котодама сама по себе есть высшая реальность, это и есть Плерома гностиков. Изоляционистская, если так можно выразиться, политика слепого бога привела к тому, что он образовал персональную вселенную.
– Создал? – спросила Ника.
– …не знаю, – признался художник, – вполне возможно, что и сам создал. Создал из самого себя, как ты рассказывала, Ника, помнишь – об этом писал Якоб Бёме? Почему бы и нет, если он получил силу Софии. Признаться, на этот вопрос пока нет у меня ответа…
– Но то, что он изолирован, это же неоспоримый факт?
– Похоже, да. Наша Вселенная как-то изолирована от воздействий снаружи. И тогда получается, что самоизоляция от Всевышней полноты привела к тому, что и слепой бог, и мы, его творения, и его вассалы-архонты, и все-все живые существа в материальной вселенной – все мы забыли о существовании Единой полноты, о существовании котодама-Плеромы.
– Да уж, тут и правда что угодно забудешь, – проворчала Ника. – Сто раз уже говорили мы об этом – как посмотришь вокруг, так увидишь, что все в природе стараются друг друга сожрать… даже и без соли… все стараются стать выше других. Люди все, ну или большинство их, стремятся к славе, хотят, чтобы их почитали, чтобы им кланялись… Конечно же, мы забыли об этих самых духовных пространствах… О Плероме этой самой… сияющей в вечности.
– Это верно, Ника, мы забыли о ней. Но…
Эйтор замолчал и стал смотреть на низкие кучевые облака.
– Что?! Что – но? – вскинулась Ника. – Рассказывай! Ну, давай же скорей, говори, не томи!
Эйтор, по-прежнему глядя на небо, вполголоса произнес:
– Да, мы забыли о ней, об изначальной истине… Но… Она не забыла о нас!
Услышав эти слова, все застыли и на мгновение потеряли дар речи.
она не забыла о нас!
Эта фраза всколыхнула в душе Глеба что-то, что было очень глубоко спрятано – то, что скрывалось от его сознания, будучи погребенным под горой малозначащих повседневных чувств, под огромной грудой накопленного жизненного опыта. Он ощутил необычное тепло – словно бы волна огня прокатилась по телу снизу вверх и выплеснулась наружу через макушку головы и центр его лба. Как будто неяркий свет засиял у него в голове – знакомое с давних времен ощущение ясности и просветленности охватило его. Глеб целиком, без остатка погрузился в это ощущение, всеми клеточками тела, всеми невидимыми структурами своего естества воспринимая этот свет.
