29 января на наших фортах водрузили немецкие флаги. Документы были подписаны накануне вечером. 400 000 человек, вооруженных мушкетами и пушками, сдались 200 000 немцев. Форты, линия внешнего обвода были разоружены. В двухнедельный срок Париж должен был уплатить 200 000 000 франков. Правительство хвасталось тем, что выторговало сохранение оружия Национальной гвардии, но все знали, что для разоружения гвардейцев потребовалось бы штурмовать город. В общем, не согласное с капитуляцией Парижа, правительство национальной обороны сдало всю Францию. Условия перемирия затрагивало все армии провинций, кроме армии Бурбаки, единственной армии, которая выиграла от соглашения с немцами.
В следующие дни поступили некоторые вести из провинций. Стало известно, что Бурбаки, под давлением пруссаков и после комической инсценировки самоубийства, двинул всю свою армию в Швейцарию. Физиономия и слабость депутации оборонцев в провинциях только начали проявлять себя, когда в газете Motd’Ordre, которую основал Рошфор, вышедший из правительства 31 октября, появилась прокламация Гамбетты. Она заклеймила позорный мир и всю литанию декретов радикалов: не избираемость всех крупных функционеров и официальных депутатов Империи; роспуск генеральных советов; устранение некоторых судей (42), которые являлись частью смешанной комиссии 2‑го декабря. Игнорировалось только то, что в течение всей войны депутация действовала вопреки своим последним декретам, которые, исходя от рушащейся власти, представляли собой всего лишь электоральные трюки, а имя Гамбетты значилось в большинстве избирательных списков.
Некоторые буржуазные газеты поддержали Жюль—Фавра и Пикара, у которых хватило здравого смысла представить себя не имеющими себе равных в правительстве. Ни одна из этих газет не посмела докатиться до поддержки Трошю, Симона и Ферри. Ложное многообразие электоральных списков, предложенных Республиканской партией, объясняет ее бессилие в ходе осады. Деятели 1848 года отказались принять Бланки, но согласились с вхождением в списки нескольких членов Интернационала, чтобы использовать его название в своих целях. Их список, смесь неоякобинцев и социалистов, получил название «первого из четырех комитетов». Клубы и общества рабочих составили списки более определенного характера. Один из списков носил имя депутата от немецких социалистов Либкнехта. Наиболее радикальным был список от Кордери.
Интернационал и Федерация обществ рабочих, действовавшие во время осады невнятно и дезорганизовано, воспрянули с выработкой новой программы. В ней говорилось: «Нам нужно, чтобы среди тех, кто придет во власть, были и рабочие». Эти организации пришли к соглашению с Комитетом двадцати округов. Три организации выпустили такой же манифест. «Вот — говорилось в нем, — список кандидатов, представленных от имени нового мира партией, лишенной наследства. Франция стоит на пороге преобразований, рабочие имеют право находить и занимать свои места в новом порядке вещей. Социалистические революционные кандидатуры отрицают право оспаривать существование Республики, подтверждают необходимость доступа рабочих к политической власти, необходимость свержения олигархического правительства и промышленного феодализма». Наряду с рядом имен, известных обществу, — Бланки, Гамбо, Гарибальди, Феликса Пиа, Ранвие, Тридо, Лонге, Лефрансе, Валлеса — эти социалистические кандидаты были популярны только в рабочих кварталах. Среди механиков, обувщиков, металлистов, портных, плотников, поваров, столяров–краснодеревщиков, граверов
