Именно этому характеру сновидение обязано своим вульгарным эпитетом "бессмысленное". Однако прежде чем высказать данный приговор, мы должны подумать: не есть ли сновидение и его взаимосвязи нечто такое, чего мы не понимаем. Скорее всего мы просто всего лишь проецируем наше непонимание на объект. Однако вряд ли это противоречит тому, что сновидению присущ некий своеобразный смысл.
Если не считать стараний, возраст которых измеряется тысячелетиями, предписывать сновидениям пророческий смысл, то открытие Фрейда является практически первой попыткой вникнуть в смысл сновидений; попыткой, за которой никак нельзя не признать атрибута "научности", потому что этот исследователь предложил методику, про которую не только он сам, но и многие другие исследователи утверждают, что она ведет к цели, а именно к постижению смысла сновидения; смысла, который не идентичен фрагментарным намекам на смысл в манифестируемом содержании сновидения.
Здесь не место для критической полемики с фрейдовской психологией сновидений. Напротив, я постараюсь вкратце изложить то, что сегодня нам следует рассматривать в качестве более или менее достоверных благоприобретений.
Прежде всего нам следует задаться вопросом: почему мы вообще взяли на себя право приписывать сновидению какой-то иной смысл, нежели тот неудовлетворительный и фрагментарный, который манифестируется в образах сновидения? Особенно веским аргументом в этом отношении является тот факт, что Фрейд эмпирически, а не дедуктивно нашел скрытый смысл сновидения. Дальнейший аргумент в пользу какого-то скрытого, неманифестируемого смысла сновидения дает нам сравнение фантазий сновидения с прочими фантазиями (в бодрствующем состоянии) у одного и того же индивида. Совсем нетрудно уразуметь, что такие фантастические грезы имеют не только поверхностный, конкретизированный, но и глубокий психологический смысл. Исключительно ради краткости я не прилагаю здесь обстоятельного материала, ответственность за что беру на себя. Однако я хотел бы привлечь внимание к тому, что весьма древний и широко распространенный тип фантастического повествования — характерный, к примеру, эзоповским басням о животных — хорошо иллюстрирует то, что можно сказать о смысле фантазий. Так, например, рассказывается какая-нибудь фантазия о деяниях льва и осла. Конкретный поверхностный смысл повествования представляет собой неимоверный фантазм, но моральный смысл, сокрытый в нем, очевиден каждому, кто способен призадуматься. Характерно, что дети могут довольствоваться экзотерическим смыслом басни и радоваться ему.
