Не
следует забывать и об упомянутых
рассказчицей глазах. В них
проявляется способность и стремление
видеть; говоря обобщенно, они выражают
некое испытующее намерение.
Преднамеренность выражается и в голосе,
обращенном с одной стороны к жителям
Земли, а с другой стороны — к пассажирам
«паука». Допущенная здесь небольшая
непоследовательность намекает еще на
одну возможность: летательный аппарат
— больше не живое существо, а просто
машина, перевозящая пассажиров. Последние,
очевидно, должны походить на людей, так
как им адресовано то же обращение,
что и людям. Вот почему допустимым
кажется предположение о том, что они
просто олицетворяют другой аспект
человека: эмпирический человек находится
на земле, а духовное существо — в небе.
Таинственное
обращение в форме молитвы произносится
одним голосом, по всей видимости
принадлежащим чтецу или проповеднику.
Оно адресовано руководящим и ответственным
инстанциям, то есть также и «пауку».
Хорошо известно, что в наших широтах
паук — животное вполне безопасное. Тем
не менее у многих с ним связаны страхи
См.:
A. Michel. The
Truth about
Flying Saucers
(прим. автора) (Олорон и Гайяк — небольшие
города на юго-западе Франции).
См.:
Н. Т. Wilkins.
Flying Saucers on the Attack, p. 138 (прим.
автора).
и
суеверия (утренний паук — неприятность,
вечерний паук — надежда). О «тронутом»
человека по-немецки говорят: «У него
на потолке паук», «У него на чердаке
паутина». Наш соотечественник Иеремия
Готтхельф1 в своей книге «Черный
паук» великолепно описал тревогу,
которую могут внушить человеку пауки.
Подобно любым холоднокровным животным
и животным, не имеющим цереброспинальной
нервной системы, они входят в ряд
онирических(связанных с
видениями и галлюцинациями) символов,
представляющих в высшей степени чуждый
человеку психический мир. Насколько я
могу судить, они обычно выражают такое
содержимое, которое, будучи действенным,
тем не менее еще долго не сможет стать
осознанным; это содержимое как бы не
входит в сферу цереброспинальной
нервной системы и остается на более
глубоко скрытом уровне симпатической
и парасимпатической нервной системы.
Мне
вспоминается сон одного пациента,
испытывавшего большие трудности и
оказывавшего активное противодействие,
когда он пытался вызвать в собственном
представлении идею психической
субстанции как высшей, всеорганизующей
целостности. Эту идею он почерпнул,
читая одну из моих книг; характерно, что
он оказался не в состоянии различить
понятия «Я» и «Самость». Наследственность
пациента была отягощенной, вследствие
чего он был подвержен опасности
патологической инфляции2. В такой
ситуации ему приснился следующий сон:
