* Нелепость тайны (лат). Прим. перев.
** От латинского probabilis вероятный, то есть нравственная относительность, Прим. ред.
25 Христианство сделало антиномию добра и зла мировой проблемой и, оформив конфликт догматически, возвело ее в абсолютный принцип. Из-за этого еще не решенного конфликта христианин расценивается как поборник добра, соучастник мировой драмы. Понятое в его глубочайшем смысле бытие последователя Христа влечет страдания, которые непереносимы для большинства людей. Следовательно, примеру Христа в действительности можно либо следовать с оговоркой, либо нельзя совсем, и пасторская практика Церкви даже считает себя обязанной "облегчить бремя Христа". Это означает значительное смягчение строгости и остроты конфликта и, следовательно, практическую относительность добра и зла. Добро эквивалентно безусловному подражанию Христу, а зло есть противодействие этому. Моральная слабость и лень человека являются главной помехой для подражания и именно этому пробабилизм обеспечивает практическое понимание, которое иногда может, вероятно, оказаться ближе к христианской терпимости, милосердию и любви к ближнему, чем позиция тех, кто видит в пробабилизме просто распущенность. Хотя должно признать за такими попытками множество главных христианских добродетелей, никто не должен отвергать тот факт, что они устраняют многие страдания, вызванные подражанием Христу, и что конфликт добра и зла таким образом лишается остроты и смягчается до терпимых пределов. Это приводит нас к психическому архетипу Самости, где такие противоположности должны быть объединены - хотя, как я сказал, это отличается от христианского символизма, оставляющего конфликт открытым. Для последнего существует разлом, проходящий через мир: свет борется с мраком и горнее с дольным. Эти не суть одно, как в психическом архетипе. Но, если даже религиозная догма может осудить идею о том, что двое суть одно, религиозная практика допускает естественный психологический символ Самости в единстве со своими приблизительными значениями. С другой стороны, догма утверждает, что трое есть 'одно, в то же время отрицая, что четверо есть одно. С давних пор не только на Западе, но и в Китае нечетные числа рассматривались как мужские, а четные - как женские. Следовательно, Троица определенно мужское божество, в результате чего андрогинность Христа и особое положение и почтение, оказываемое Божьей матери, не имеют реального эквивалента.
