поэмой? Или, наоборот, насколько ты себя в ней еще сдерживал? Не боишься ли ты сам описываемого тобой взрыва (перестать быть человеком, выйти в иное измерение бытия)?
А.Л. Взорвусь ли я сам в том самом смысле, который описываю, я, конечно, не знаю.
Д.Ф. А может, все твои тексты направлены как раз на то, чтобы никогда не взорваться, отвести от себя опасность подобного взрыва (справиться с помощью текста со страхом подобной судьбы)? Или превратить взрыв в менее опасную метаморфозу, например, в сверхчеловека-долгожителя? Или здесь вообще нет ничего личного (чистое исследование)?
А.Л. Я это делаю прежде всего как поэт. Я пишу стихи, поэмы, вот и всё. Ницше говорил, что наивысшая проза, это когда она доходит до грани поэзии, но не переходит в неё. Возможно, ты увидишь в моем последнем романе, который лежит теперь у тебя в рюкзаке, как это конкретно происходит.
Как я занимаюсь этим? Как выглядит мой ежедневный труд исполнения очистительных обрядов (очищения от человека)? Я никогда не преподаю в университете утром. Мои утра только для меня. И каждое утро я пишу. И такой «тренировкой» можно довести себя до особой контролируемой экстатической ежеутренней жизни. Так некоторые делают зарядку. Каждое утро это происходит, с определенного момента до завтрака. Я обнаружил такой способ творчества у Эсхила, у Софокла. Они переживали это именно так, и это им абсолютно не мешало вести их политическую жизнь, ведь человек – животное политическое. Каждое утро я общаюсь с Богом. И всё, потом, после определенного момента я перехожу в другую, более обычную жизнь. Это не шизофрения, не что-то надуманное, наоборот, нечто совершенно нормальное – всё доселе созданное на планете произведено не троглодитами-«диалектиками», а такими как я.
Д.Ф. Что ж, это интересно и очень здорово.
А.Л. Но, с точки зрения современного полиса, это выглядит как некая слабость, зная о которой, любой может обвинить тебя в чем угодно, вплоть до психопатологии.
Д.Ф. Ну, да, - Ливри ведь по утрам разговаривает с богом. Что же от него ожидать?
А.Л. Поэтому, если бы чуть раньше, год назад, ты спросил бы меня об этом, я бы тебе не ответил. А теперь я говорю это свободнее и как профессор университета в Ницце, куда меня пригласили именно как носителя определенных идей, которые я там преподаю. Кому не нравится, могут меня не слушать, потому что я делаю из своих слушателей и студентов то, что я хочу. И когда сегодня профессора Берлинского Университета и МГУ пишут предисловие к моей книге, то они начинают преподавать уже меня, но не как автора моей книги, а как поэта и прозаика. То же самое происходит и в Берлине. Я уже внутри системы. А я при этом не скрываю, что хочу их систему просто-напросто взорвать изнутри. И в моем случае это уже воспринимается не как терроризм, а как нечто вполне нормальное.
