— А почему вы задаёте мне этот вопрос?
— А потому, что считаю, вы можете ответить на него в информационном плане.
Писатель пустил дым сигареты, и оценивающе глядя на полковника, сказал:
— Я получал письма с имейла за подписью буквонабора ЛИКВИДАТОР. Ни о каком взрыве там речь не шла.
— Вы же утверждаете, что не прочли их.
Блондин снисходительно поглядел на Дубину. Пояснил:
— Я это и имею в виду. Не прочтя ничего в письме я, само собой, ничего не прочёл и о взрыве. Неужели непонятно?
— Послушайте, – выговорил Дубина, утрамбовывая спокойствие. – Вы же понимаете о чём идёт речь. Вы же понимаете, что если будет разрушен Киев, то лучше от этого не станет никому, кроме строительных подрядчиков. Что вы мне морочите голову? Помогите остановить руку сумасшедшего. Спасите город. Вы же писатель, в конце концов. А потом напишите роман о спасении Киева. Можете ссылаться на меня.
— Да уж, спасибо, – среагировал блондин и снова замолк, уйдя в никотин.
— Вы отказываетесь сотрудничать с Киевским Сопротивлением? Вы сторонник НАТО? Вам нравится демократический образ жизни? Или у вас бабушка американка?
— Моя бабушка лежит в могиле под Киевом.
— Тогда в чём проблема нашего непонимания?
— Я не сторонник НАТО. Вы это хорошо знаете, потому что следили за мной и читали мои книги. Я сторонник здравого смысла.
— Ну... И?
— Он мне подсказывает, что пора идти домой. Я арестован?
— Нет, – чертыхнулся полковник. – Пока нет, – добавил.
— А по поводу Ликвидатора могу сказать только одно, – сообщил собеседник Дубины. – Не думайте, что ваш Муссолини супер психолог. За моей подписью могу находиться только я. Меня обычно трудно с кем–то спутать.
— Что вы хотите этим сказать? – напряженно спросил полковник.
— Да то, что сказал. Дешифруйте как хотите. Впрочем, могу намекнуть в чём дело, – добавил блондин, наклонившись к полковнику. – И кто это всё затеял.
— И кто же?
— Я. Сдуру, по пьянке. А теперь жалею.
— И что же вы такого сделали? – поинтересовался хитрый Дубина, прищурив глаза.
— Да всё что происходит кругом. Вот и вашу рожу тоже. Не хотел связываться, а теперь поздно – текст ушел.
— Что–то я вас не очень понимаю. Какой текст? Куда ушел?
— В архив. Муссолини тоже не понимал. Но в последний момент понял. Он, по идее, не дурак. И теперь в трансе. Этот итальянец с характером и тяжело переживает подобные вещи.
Писатель затянулся, пустил вверх дым, поглядел в окно. Там ярко светило солнце и летали ласточки.
— Слушай, полковник, не доставай меня своим взрывом. Ты думаешь, я его хочу? – продолжил писатель, неожиданно перейдя на "ты". – Пусть этим вопросом занимается Муссолини, он же решил выступать от моего имени – пусть и выступает. Баба с возу – кобыле легче.
