— А поэтому подольских разводящих мы вычисляем единомоментно. – Неожиданно сменил тему:
— Гитлер не проходил?
— Э-э-э... М–м–м... Проходил.
— Вам повезло. Он является раз в сезон, в туман и под настроение. Это примета, когда Гитлер спрашивает какое число. Он не интересовался?
— Да, вообще–то, спрашивал, – ответил Моня.
— Может быть, и год уточнял?
— Ммм... Да, спросил какой на дворе год.
— Плохо.
— Это почему?
— Будет плохой урожай лубяных культур. У него нюх на урожай. А лубяные культуры – основа местного благополучия. Впрочем, я заболтался. Прощайте, а может до свидания. Это не от меня зависит. Не попадайтесь Кабану. – Махнул рукой и пошел дальше.
— Какому кабану? – спросил Моня и, прищурившись, вгляделся в туман. Но Чёрта и след простыл. Маринин вытащил телефон, повертел его в руках и сунул в карман.
— Связи нет, – сообщил Седому. – Может, здесь низина и сигнал не проходит?
— Плохо, что связи нет, нахмурился напарник. – Дубина предполагал, что в Глухове могут не работать антенны сотовой телефонии. Рядом Россия, всего тридцать километров, а то и меньше. Если русские отключили Интернет, то янки в ответ на это лампочки в посольствах повыкручивают, не говоря уже про остальное. Будем работать вслепую, на свой риск. Я очень надеюсь, что Бруклин будет ждать нас на аэродроме. Нам остаётся только совершить контакт.
— Как звать связного?
— Лион.
— Он что, француз?
— Да нет, русский. Фамилия – Леонов. Позывной – Лион.
— На фига нам позывной? Ты его знаешь в лицо?
— Нет, идентификация посредством пароля.
— Господи, сорок первый год! Пароли, отзывы... Какой пароль?
— Моня, не лезь не в своё дело. Я знаю, какой пароль, а вот тебе это ни к чему.
В тумане замаячила ещё одна фигура.
— Глуховчане, я вижу, любят утренние прогулки, – заметил Моня, вглядываясь в туман. – Кабан, наверное. Или Геббельс. Гитлера мы уже видели.
Вскоре перед очами киевского отряда предстал мужичок с длинной седой бородой, рюкзаком за плечами и в белых кроссовках. Серая, застиранная, поповская ряса, как армейская шинель, болталась до самой земли, цепляясь за мухоморы. Седые волосы стянуты резинкой. Внимательный взгляд серых глаз. Узловатые руки. На шее деревянный крест на длинной верёвке. В руках отполированный годами посох.
— Папаша, утро добренькое, – поприветствовал путника Моня. – До Глухова далеко?
— Вы в нём и есть, – молвил тот. – А я вот, в Путивль иду. Вы не оттель?
— Почти.
— А, из Киева мабуть. Ну–ну... Там, в кустах, не вас ли Кабан ждёт?
