Он ударил по тормозам, и “Ягуар” отозвался недовольным шипением. Автомобиль слегка занесло на ковре из слежавшихся зимних листьев, шоркнули по корпусу ветви ближайших деревьев. Ди тоже шипел - бессознательно и громко, а потом зарычал, стискивая рулевое колесо враз похолодевшими пальцами. Из прокушенной губы на подбородок брызнула кровь.
Грея отрезвил ее запах. Он утерся рукавом, тупо посмотрел на широкий бурый мазок, окрасивший светло-серый деним. Куртка валялась на пассажирском сиденье. Ди зачем-то прихватил ее, вылезая из машины, натянул, застегивая и на молнию, и на кнопки, и даже на дополнительные липкие клапаны. И затянул все шнурки. Словно пытался отсрочить неизбежное. Словно это на что-то могло повлиять.
Судя по глубине и диаметру воронки, в дом попала по меньшей мере сдвоенная пятитонка Батона-Януковского с самовзрывающимся стабилизатором. Конечно, это была трагическая случайность: скорее всего, один из возвращающихся домой бомбардировщиков сбросил на лесной массив не израсходованные за текущий вылет боеприпасы. И совсем недавно: может, пару дней назад. Или, допустим, вчера вечером, пока Ди бродил по подземельям в компании Стерха и его друзей. Находись он дома, обязательно ощутил бы взрыв.
Из-под ног с шорохом обрывались мелкие камни, скатывались в середину провала. Кусок стены с выпирающими во все стороны огрызками кирпичей опасно клонился туда же, вот-вот упадет. Ди решил обойти его с другой стороны и… что?.. столкнуть вниз? Чтобы и следов никаких не осталось?
Он и сам не знал; были бы хоть какие-нибудь развалины и обломки, попытался бы раскопать, что-то вытащить… А так…
А так - механически прошагал по краю, зашел к стене с противоположной стороны - оттуда, где мерз уцелевший, по счастью, незагоревшийся лес, поднял глаза и увидел… увидел… Нет, действительно увидел: яркие, блестящие краски, свежие, кажутся еще мокрыми… По всей стене… По всему остатку стены… И осыпавшиеся рядом куски - пестрят разноцветьем пятен…
Уцелела лишь часть граффити: сумрачная хвойная чащоба, мшистые стволы, плотно теснящиеся друг к другу. Старая просека, развалившиеся пни еле видны под молодой порослью. Узкая, выложенная кирпичом дорога, блекло-желтая, как осенний кленовый лист, уже битый первыми заморозками. Вьющаяся через всю стену, режет она рисунок надвое, отрывая утомленные тяжестью бурого мха и фиолетовых шишек ели от ласкового летнего солнца, прозрачной голубизны небес и обломанных взрывом… похоже, что шпилей цвета янтаря, аметиста и изумруда на горизонте.
