– Тэ?
Но чтобы единственный, кого она хотя бы с натяжкой назвала другом, увидел ее такой? Не грозной Пантерой… Заплаканной…
– Тэ, ты здесь?
– Уйди… Оставь меня. – за дверью помедлили. – Уйди. – звуки шагов медленно побрели вдоль коридора, а Тэра снова ткнулась в подушку. Погрузилась в себя. Минута, другая… Тишина принесла в душу опустошение. Мысли ушли. Чувства выли на задворках… И вдруг кто-то коснулся плеча.
– Тэра.
Её подбросило. Никто! Никто не мог войти в эту каюту кроме неё. Сердце прыгнуло. С визгом девушка отлетела прочь от неизвестной опасности. Замерла, прикрываясь подушкой.
– Это я.
Огромные от ужаса заплаканные изумруды высунулись из-за перепачканной масляными полосами подушки. Рядом с кроватью стоял Торопыжка. У рубашки под сиреневым пиджаком ворот-стойка расстегнут. Серые глаза невозмутимо смотрят на девушку.
– Ш… Что ты тут делаешь?!
– Я подумал, тебе не стоит оставаться одной.
– Ты подумал…
– Да. – его серые глаза были печальны. – Можно? – неуверенно ткнул на кровать.
– Ты подумал… Как ты сюда попал?!
Программист сел. Расстегнул пиджак и замер. Взгляд рассеянно блуждает по каюте.
– Я же администрирую всю систему. Забыла?
– И? – прикрываться подушкой уже не хотелось.
– Могу попасть куда захочу.
– Вот чёрт. – плечи в черном комбинезоне поникли. Измазанная подушка упала на холодный пол. Девушка всхлипнула, видя, что обычно веселый программист тоже не в себе. – Как же это, Торопыжечка?… Как… Как же так?…
Этот вопрос не давал покоя. Она присела рядом. Черные кудри скользнули на сиреневое плечо. Слипшиеся от слёз ресницы блеснули цепляче-желтым.
– Я уволилась.
– Видел… Босс до сих пор не расстаётся с подписью.
– А Ремень… Ремень, Торопыжка…
– Жив.
Тэра замерла.
– Что?
– Жив он.
Девушка вцепилась в мягкие лацканы пиджака. Дернула.
– Что ты сказал? Жив?
Торопыжка всмотрелся в напряженно-просящее заплаканное лицо. Нашел молящие глаза. Кивнул.
– Да жив, жив.
На взрыв эмоций сил уже не осталось. Тэра выдохнула и прижалась к груди друга. По щекам катились слезы радости, а он продолжал, под всхлипывания поглаживая черную гриву:
– В коме он. Мальчики перетащили в медицинский модуль. Две недели пролежит, везунчик. Бульдог рвет и мечет.
– Чёрт с ним.
– Как сказать. Он же пожадничал и модуль один, так что шнобель свой подправит не скоро.
– Чтоб он сломался. Так пусть… ходит, плешивый урод… Ему… Ему пойдет. – она снова прижималась к груди друга. Он гладил черные кудри. Она всхлипывала, – завтра… заставлю прописать увольнительную в… в системе.
