Интересно, а на дирижабле какое ощущение от полета? Говорят, что комфорт на каком–нибудь «Гинденбурге» был запредельным.
Тут нас тряхнуло, и кофе вылился мне на ноги. «Муромец» затрясло. Выскочивший в салон Горшков глянул в иллюминатор и длинно цветисто выругался. Я, морщась от кофе, посмотрел в ту сторону и обомлел. У нас горел правый ближний двигатель. И, честно говоря, я понятия не имею, может ли наш аэроплан лететь без одного мотора, да и вообще, не горит ли он как спичка?
Подполковник метнулся в кабину. Оттуда выбежали второй пилот и бортмеханик. Из их криков я понял, что лопнул трубопровод ближнего двигателя и вытекший бензин загорелся. Огонь перекинулся на крыло, в результате чего занялась ткань обшивки, и мы словно подбитые уверенно шли к земле, а за нами небо прочерчивал дымный черный шлейф.
Пилот и бортмеханик, привязавшись к креплениям и вооружившись огнетушителями, вышли на крыло. В этот момент «Муромец» влетел в облачный слой. Бешеная болтанка трясла машину. Две фигуры на крыле пытались загасить огонь в то время как их самих хлестало снежными жгутами и пыталось сорвать с крыла.
Я уцепился за что только мог и впал в какое–то оцепенение, глядя на двух смельчаков. Тряхнуло так, что я прикусил язык, а бортмеханик чудом не сорвался с крыла.
Но всему, в конце концов, приходит конец. Огонь потушен. Два изможденных героя откинулись в креслах. Понимаю, что тут я им ничем не помогу и иду в кабину. Мало ли что там нужно, а Горшков там один.
В кабине меня ждало фантасмагорическое зрелище. Пилот в темной кабине с запредельным усилиями вцепившись в штурвал, глядит прямо в бушующий за лобовым стеклом ураган. И даже в такой дикой обстановке мне пришло в голову идиотское сравнение, что штурвал похож на руль старого советского автобуса.
Георгий, каким–то шестым чувством понял, что я в кабине и прокричал:
— Будем садиться! Я не удержу машину! Вернитесь в салон и закрепитесь там! И остальным скажите! Еще минуты две–три и все! Я ищу место посадки!
Возвращаясь в салон, я успел подивиться тому, что Горшков собирается выбирать место посадки в условиях, когда не видно даже земли внизу…
И в этот момент двигатели встали. Наступила звенящая тишина. Не было слышно даже ветра.
«Муромец» сильно тряхнуло, затем еще, еще… Встряхивания перешли в тряску и наконец, после сильного толчка, машина остановилась.
— Всем покинуть машину! Сейчас может взорваться!
Это Георгий, с разбитым лбом, кричал у люка и добрым словом подгонял всех к выходу.
