- Но ведь и то хлеб.
- Была бы голова на плечах, а хлеб будет. Поговорка такая, - и тут же резко добавляет, - а ты взрывал?
- Нет, - говорю я, вовсе не думая, что новый знакомый подсадная утка, - не взрывал.
- А стрелял?
- Бывало.
- Из чего?
- А в кого, не спросишь?
- Какая разница? Всё равно ведь не в Богдановича.
- Ну...
- Так из чего стрелял? Макар поди какой-нибудь?
Наверное, он угадал, потому что Макаров - это пистолет для нищебродов, который можно купить тысяч за пятнадцать-двадцать. Пришлось нехотя буркнуть:
- Кроме него ещё из обреза.
- Ну, хоть так, - со вздохом отвечает Сырок, - но такой уровень всё равно смешно сравнивать с какими-нибудь моджахедами, баасовцами, итальянскими правыми, Золотой Зарёй, не знаю... даже какой-нибудь негр в Африке и то вооружен лучше, чем белые воины, мечтающие о революции. Хотя, если хочешь, то купить оружие проще простого.
- А ещё я стрелял из Шмайссера.
Сырок с непониманием посмотрел на меня, а потом, когда до него дошло, кого я имел в виду, он снова беззлобно смеётся. Борода сверкает, как пятки. Глаза - бездны, отражающие голубой хохот. Мощная рука хлопает по плечу, отчего крепче сжимаю недоеденную баранку.
- Ладно, не обижайся. Всё можно исправить. Если ты, конечно, этого хочешь.
Понимаю, высаживая бородача у метро, что он делает весьма прозрачный намёк. Было видно, что Сырок знает мучительно много, а умеет ещё больше, и эта недосказанность разительно контрастировала со всеми, кто фотографируется в лесу с оружием, имеет анкеты в социальных сетях и кто привык больше работать языком, чем руками. И хотя у меня даже в крови стоял TOR, внутри так и не возникло подозрение, что Сырок работал на соответствующую контору.
- Погоди, - говорю я его спине, - так какие у тебя всё-таки политические взгляды? Я ведь не могу, например, дружить с леваком.
Признаюсь, ничего глупее я тогда спросить не мог. Сырок смотрит на меня глубоко оскорблённый и как будто разочарованный. Вот-вот он скажет что-нибудь вроде: "Забудь наш с тобой разговор", поэтому я продолжаю неуверенно мямлить:
- Ну, левый там или правый. Национал-социалист или монархист, либертарианец... народник...?
Парень обиженно отвечает:
- Я русский. Мне наплевать на политические взгляды. Я хочу петь, поджигать и смысл жизни.
После чего он исчез в подземке.
Небо лысело, обнажив голубой затылок. Я подходил к двухэтажному дому-карлику с зелёной грустью на стенах. Тополя дрожали от холода и пытались разбить закрытые окна, чтобы погреть внутри свои толстые руки. У подъезда, чья отсыревшая лепнина ещё помнила труд немецких военнопленных, зевала лужа, полная грязи. На неё равнодушно смотрели сидевшие вокруг наркоманы.
