Бесс нарисовала на стекле крылатый член, приписала сверху «Sex angel» и занялась водными процедурами.
Когда она вернулась в комнату в одном полотенце, Вильям, одетый в джинсы, лежал на спине, вертя перед глазами платиновый ключик с ее пупка. С той же быстротой, с какой открыл замок этот парень, его взламывал лишь один мужчина в ее жизни. Она даже имени его не знала, только погоняло — Ювелир. Однако они давно не виделись, тот отбывал очередной срок в Крестах[6].
Бесс отшвырнула ногой сломанные наручники и задумчиво скользнула взглядом по молодому человеку, затем по разорванному железу. Недюжей силой он обладал, раз сорвал их с рук, точно игрушечные пластмасски.
Девушка протянула руку к своей одежде, тогда Вильям удивленно спросил:
— Уходишь?
— Да, — отозвалась она. — Все было здорово, но мне пора.
Он сел, подкинул легкий ключик на ладони и протянул ей:
— Мне показалось — тебе понравилось и мы…
Она забрала подвеску, бросила в карман куртки, проронив:
— Избавь меня от этого лепета.
— Я провожу тебя. — Парень поднялся.
Бесс засмеялась, натягивая сапоги. А полностью одевшись, сказала:
— «Женщин нужно доводить до оргазма, до дома они дойдут сами». С первым ты справился, во втором я не нуждаюсь.
И она ушла.
* * *
В квартире с видом из окон на Дворцовую площадь звучал полный ярости голос, звонкий, точно сотня разбившихся стекол:
— Как он смеет из номера в номер писать обо мне эти мерзкие выдумки?! Подлец! Как же я его ненавижу!
Девушка в полупрозрачном розовом пеньюаре вскочила с дивана и заметалась по гостиной. Длинные золотистые волосы развевались, черные глаза, обрамленные золотом ресниц, превратились в две бездонные пропасти, длинные ногти розового цвета вонзились в белые нежные ладони.
— Давыдов ответит мне, — прошептала Анжелика и круто развернулась лицом к своему гостю. — Гера, я немедленно пойду к Лайонелу и потребую у него публичных извинений за все, все грязные намеки этого журналюги! Пусть разбирается с ним, правитель наш! Не только же ему со всякими рыжими девками романы крутить!
Молодой мужчина, одетый в серый костюм, с улыбкой глядя на девушку, пригладил русые волосы.
— Анжи, брось, Давыдов каждый день пишет о тебе, пора бы привыкнуть. Не понимаю, почему на этот раз тебя так сильно задели его писульки.
Она схватила со столика газету, где на обложке красовался портрет юноши с красновато-каштановыми волосами. Синие глаза были широко распахнуты и из них, точно из болота, торчали две белые женские руки.
