— Матушка-то как? — спрашивала Ксюша.
— Слава Богу, здорова, — заверял Ярослав. — В самый тяжкий момент, как пошёл Мономах на Киев, тятенька послал ея и митрополита для переговоров. Так княгиня Анна уломала твоего братца, своего пасынка, отступить и не проливать крови. Слава ей и низкий поклон за сё.
Встреча с племянником, разговоры с другими русскими вновь поставили бывшую жену Генриха перед выбором: оставаться в Венгрии или ехать домой? Повод был прекрасный — возвратиться вместе с поездом Ярослава, на его конях и в его повозке. Но, с другой стороны, не известно, как её примут в Киеве — князь, митрополит, мать-княгиня, Янка? Стоит ли вообще ехать?
Всё решило заявление Калмана: он венчается с Евфимией Владимировной и по этой причине не считает уместным поселять Опраксу, бывшую любовницу, в королевском замке в Токае. Ксюша покорилась безропотно. Приняла известие мужественно. Дескать, ну и ладно. Нет так нет. Нам не больно-то и хотелось, ваше королевское величество. Покачу восвояси.
Но и Ярослав неожиданно отказал тётке: предстоит военная кампания, битвы с галичанами, и в таких условиях он не отвечает за жизнь сопровождающих, в том числе обозников. Тут уж Евпраксия не выдержала:
— Ну а мне что прикажешь делать? Венгры гонят в шею, русские тоже не берут... Головой в Дунай?
Святополчич покосил глазом:
— Ну зачем так мрачно? Обожди чуток. Погоди в Мишкольце до осени — денег я подкину, не пропадёшь. А потом, как захватим Перемышль да Владимир-Волынский, а дороги очистим от степняков, возвернёшься в своё удовольствие.
Женщина остыла и согласилась:
— Ладно, погожу. — А сама подумала: «Мочи нет годить. Денег мне подкинешь — я своими силами доберусь».
Между тем кампания разворачивалась нешуточная. В первых числах июня королевские войска двинулись, пересекая Карпаты, по Дукельскому перевалу. Встали лагерем на реке Вагр в ожидании подхода киевских полков во главе с Путятой Вышатичем. Силы были приличные — более десяти тысяч, а у неприятеля насчитывалось на порядок меньше. Галичане затворились в своих городах, приготовившись к длительной осаде. Калман пребывал в замечательном настроении, он не сомневался в победе, и застолья, кутежи, молодецкие игрища с местными красотками плавно перетекали одно в другое. А такую беспечность война не прощает. Князь Давыд Игоревич тайно поскакал к половцам и привёл с собой их ударную кавалерию во главе с ханом Боняком. Те напали на венгров и, застав врасплох, начали рубить саблями. Люди короля побежали в панике, многие утонули в Вагре и Сане; остальных гнали в горы и добивали там. Сам Боняк лично разрубил от плеча до пояса доброго епископа Купана. Калману с небольшой свитой удалось ускакать в Карпаты по Лупковскому перевалу. Ярослав тоже спасся — укатил на север, в Польшу, в Берестье. Но союзники остались практически без армии.
