— Давай. Потому что я тоже не хочу уходить. Я не знаю — куда уходить. И как. А нам не будет плохо вдвоём?
Я молча лёг и взял её за руку. Она по-кошачьи мягко опустилась рядом и спросила:
— Так что мне делать, когда ты приведёшь ещё какую-нибудь подружку?
— Ещё не придумал. Поэтому пока никаких подружек.
В эту ночь мы заснули, просто держа друг друга за руку.
* * *
— Ну — как успехи? — интересуется с утра Пашка, оглядев меня с ног до головы.
— Помирились с родственницей? — уточняет Михалыч, заслышав наш разговор.
— Помирились. Только она не родственница.
— Не по моей методе? — интересуется Михалыч.
— Не-не-не.
— Но ты ж её — того? — не унимается Егорыч.
— Её я не того, — отрезаю я сердито. — И не этого. И вообще не собираюсь.
— А на кой тогда мирились? — дружно удивляются мои сослуживцы.
Словно и не было нескольких дней ссоры. Хотя... Какая уж тут ссора? Она-то за меня же и переживала. Отвлекаюсь от букваря и глажу лежащую рядом Мурысю по спине. Она трётся головой о моё плечо.
— Мурыся, вот объясни: как ты могла такое придумать?
— Какое?
— Чтобы уйти.
— Ну я же тебе стала мешать приводить девочек. Вот я и подумала...
— Глупенькая ты. Девочки приходили и уходили. А ты была со мной.
— Но раньше у тебя были и я, и они. А теперь...
— А теперь ты сама стала похожа на девочку.
Она отодвинулась и посмотрела мне в глаза.
— И ты будешь делать со мной всё, что...?
— Не-не. Ты же не совсем девочка. Ты кошка. Но теперь тебя стало приятнее гладить. Понимаешь?
Она кивает и снова прижимается.
— Понимаю. А девочек ты ещё будешь приводить? Мне интересно было смотреть...
Слегка шлёпаю её по обтянутому штанами заду.
— Так. Вот этого не надо. Ты теперь будешь их смущать. И меня — тоже. Лучше я тебя буду обнимать, пока их нет.
* * *
Уже переодевшаяся для сна котейка с довольным видом проползает на четвереньках по постели и укладывается на меня сверху.
— Мурыся, не наглей.
— Тебе не нравится? — удивляется моя киса, приподнимаясь.
— Ты уже не такая лёгкая, чтобы на мне спать.
На самом деле мне приятно, когда она так взгромождается. Даже слишком. Настолько, что боюсь забыть, что она — кошка. Киса не унимается:
— А почему некоторые твои подружки на тебе так спали? А они были больше.
— Почему-почему... Потому, что они не кошки.
— А почему мне раньше можно было? Я же была кошка.
— Ты и теперь кошка, только очень большая.
— Если я кошка, можно — я разденусь?
— Нельзя!
Мурыся надувает губы и её ушки грустно повисают. Спихиваю её с себя и, приподнявшись на локте, нависаю над ней.
