«Как египетская мумия», — говорю.
«Естественно: вы в бинтах, действительно, не хуже мумии, и нашпигованы лекарствами, чтобы не болело. Всё будет в норме, но кесарево — это вам не заусеницу обрезать».
«Кесарево?! Док… мой ребёнок погиб?!»
«О, нет. С ним всё прекрасно».
«Фу. Мальчик, девочка?»
«Девочка, здоровая крепкая девочка. Пять фунтов и три унции».
Тут я маленько расслабилась: родить ребёнка — это, скажу тебе, кое-что значит. Ну, думаю, как-нибудь устроюсь: перееду, назовусь «миссис», а малышка пусть думает, что папочка помер. Моя дочь в приюте не окажется!
Но хирург ещё не всё сказал, оказывается.
«Скажите, — говорит, — э-э… — Гляжу, замялся и по имени меня не назвал. — Скажите, у вас никогда не было проблем с железами внутренней секреции? Ничего странного?»
«А? — спрашиваю. — Ничего, конечно. Куда это вы клоните?»
Он помялся, помялся…
«Ладно, — говорит, — вывалю на вас всё разом, а потом сделаю укольчик; поспите — придёте в себя. Это вам понадобится».
«В чём дело?»
«Приходилось вам слышать о шотландском враче, который до тридцати пяти лет был женщиной, а потом его прооперировали, и он стал мужчиной — с юридической и медицинской точки зрения? Он даже женился, и всё было в порядке».
«А при чём здесь я?»
«Вот я же и говорю — вы теперь мужчина».
Я попыталась сесть в постели.
«ЧТО?!!»
«Ну только не волнуйтесь. В общем, вскрыл я полость, смотрю — просто чёрт ногу сломит. Велел позвать главного, а сам пока извлёк ребёнка; потом устроили прямо у стола консилиум, всё обсудили и принялись за дело. Несколько часов возились, старались спасти что можно. У вас оказалось два полных набора половых органов, оба недоразвиты, хотя женские созрели достаточно, чтобы вы забеременели. Но это их доконало, больше они бы вам не пригодились — вот мы их и убрали и сделали так, что теперь вы сможете развиться в настоящего мужчину. — Тут он меня осторожненько так похлопывает по плечу, утешает: — Не беспокойтесь. Вы молоды, скелет перестроится, за железами вашими мы посмотрим, гормончиков подкинем — и сделаем из вас парня на заглядение».
А я заревела.
«А как же, — плачу, — моя девочка?»
«Ну, кормить её вы всё равно не можете — у вас молока и для котёнка не хватит. На вашем месте я бы не стал даже смотреть на неё, чтобы не мучиться, а отдал бы на удочерение…»
«НЕТ!..»
Он плечами пожал.
«Нет так нет, дело ваше. Вы мать… то есть, родитель. Но пока не думайте об этом — сперва вас на ноги поставим…»
Назавтра выносят мне девочку, показывают, и каждый день так: я к ней хотела привыкнуть. До того я детей никогда не видел…ла и не представляла, как они жутко выглядят. Моя дочка походила на оранжевую мартышку. Но я твёрдо решила… решил, что не брошу её, а воспитаю и всё такое. Только четыре недели спустя это уже ничего не значило.
