А утром я не пошел на работу... Заболел. 37,8! Скука беспросветная. Попробовал читать — не понравилась книжка. Сходил в магазин, накупил на три рубля всякой всячины и, не считая сдачу, положил в карман. Потом обнаружил, что вместо двух рублей мне сдали... семь.
— Живем! Так бы почаще...
И вдруг на душе стало прескверно. Перед глазами стояла продавщица и улыбалась доверчивой и милой улыбкой: «Что вам еще?» А Жора хитро подмигивал: «Хочешь больше денег?..»
Шел дождь. Нудный и бесконечный. Заляпанные грязью, ползли мимо общежития тяжелые грузовики.
Да, невеселая сегодня работка. Сегодня? А завтра, послезавтра... через неделю, через месяц?.. Разве что-нибудь изменится? И мне становится не по себе от этих размышлений и оттого, что будущее рисуется в мрачных тонах, без единого просвета. И очень просто, легко и привычно приходит решение: а не лучше ли заблаговременно переменить адрес? Для меня это пустяковый вопрос — уехать. К черту все: мостопоезд, стройку, деньги... Завтра же уехать. Нет, сегодня! Да что я мудрю? Сейчас же уехать!
Несколько минут я еще медлю, словно стараясь переубедить самого себя, но сделать это нелегко. Решено! И я торопливо начинаю собираться. Сборы были недолги... Надел телогрейку, взял свой потертый фибровый чемоданчик, вот и все. Будьте здоровы, мальчики... Старики!
И снова дальняя дорога. Куда? Зачем?
А где-то далеко есть теплый городок Бережаны. Там несколько лет назад старая цыганка предсказала мне казенный дом и дальнюю дорогу: «Желаю тебе, красавец, всего, чего ты сам пожелаешь». Спросите: а что я желал? И я вам отвечу: не было у меня тогда ни желаний настоящих, ни каких-то больших стремлений. А был я похож скорее на слепого котенка, который ничего не видит и думает, что мир таков и есть... А вообще-то цыганка молодец: угадала мою судьбу.
Тоскливо скрипнула дверь. Тонкие плети дождя больно хлестнули по лицу. Раз, два, три... Мне было больно, смешно и обидно. Раз, два, три... Ноги вязли в липкой грязи. Но идти надо. Надо. Надо.
На противоположном берегу напряженно гудели тракторы и раздавались чьи-то голоса. Слов невозможно было разобрать, голоса доносились сюда без слов, как пустые звуки. Я уходил от этих пустых звуков, от этого нудного дождя, от этих наскоро сколоченных домиков без сожаления.
