Итак, не будьте подобны тем рыбачкам, которые будучи застигнуты непогодой по дороге с рынка домой, временно приютились у садовника. Там им на ночь отвели комнату, смежную с садом, так что весь воздух был одним сплошным благоуханием. Тщетно старались они уснуть, пока одна из них не предложила очистить рыбные корзины от грязи и подложить их себе под голову. Сделав это, все глубоко заснули.
Мир – это наша корзина для рыбы: но мы не должны от него зависеть. Зависящие от него – это «тамасасы», или «связанные», затем есть мраджасасы», или эгоисты – это те, кто постоянно возится со своим личным «я». Подчас они творят добро и могут даже достичь духовности. Но неизмеримо выше стоят «саттвикасы», т.е. «заглянувшие вглубь», те, чья жизнь целиком сосредоточена на истинном «я». Эти три качества: тамас, раджас и саттва заложены в каждом из нас, но то одно, то другое из них берет верх.
Творчество вообще, как и творчество мироздания, не есть «сотворение» чего-то, оно лишь борьба за восстановление утраченного равновесия, подобно тому, как пробки, опущенные на дно ведра с водою, стремятся возможно скорее всплыть на поверхность.
Жизнь нераздельно связана со злом, и так оно и должно быть. Чуть-чуть зла – это источник жизни. Незначительная доля зла, существующая в мире, крайне полезна, ибо мир погиб бы, если бы равновесие было бы окончательно восстановлено, потому что полное равенство равно разрушению. По мере того, как мир пролагает себе путь вперед, добро и зло продвигаются вперед совместно, но как только мы достигаем возможности шагнуть за пределы этого мира, добро и зло для нас перестают существовать, и вместо них мы испытываем блаженство.
Нельзя вкушать радость без страдания и добро без зла, именно потому нельзя, что жизнь сама по себе является «утраченным равновесием». То, чего мы жаждем – не жизнь, не наслаждение, не добро, а свобода.
Мироздание бесконечно, оно не знает ни начала, ни конца, оно подобно вечно движущейся зыби на глади озера. Как в последнем, так и во вселенной есть еще неизведанные глубины, наряду с ними есть и другие, уже успевшие прийти в равновесие, но зыбь стремится вперед – борьба за восстановление равновесия не знает конца. Так жизнь и смерть – лишь два различных наименования одного и того же, две стороны одной и той же монеты. Обе они – майя, обе они являются выражением необъяснимого стремления то к жизни, то к смерти. А позади природа истинного Атмана.
Покуда мы допускаем какое-либо Божество, последнее является на самом деле лишь нашим истинным «я», от которого мы оторвались и которому поклоняемся как чему-то вне нас, но в сущности оно все время остается нашим истинным «я», единственным и единственно возможным Богом.
