Ландшафт стал менее унылым. Им снова попалась лужица, почище и поглубже. Они с наслаждением напились. На глинистой почве Марон заметил следы.
– Козьи копытца! – воскликнул он. – Значит, где-то поблизости всё же есть люди!
У них отлегло от сердца. В страшные минуты, пережитые на скалистом берегу, они терзались мыслью, что попали в пустыню, где не найдут ни людей, ни пищи. Теперь, когда снова затеплилась надежда, все трое, несмотря на мучительный голод, ощутили прилив сил. Они ускорили шаг. Марон шел впереди, указывая путь по козьим следам, едва различимым на сухой, растрескавшейся земле. Ни Бренн, ни Феликс не могли их приметить.
Они миновали заросли кустарника и раскидистое дерево с огромными листьями, названия которого не знали, и, пройдя крутой изгиб русла, увидели хижину.
Несомненно, там жили люди: тростниковая крыша была в исправности, у порога в двух-трех местах виднелась пролитая вода. На полоске возделанной земли росли овощи. Но дверь хижины была наглухо закрыта, и, сколько они ни стучали, никто не вышел.
– Наверно, пастух в поле, – предположил Феликс. – Но я не понимаю, почему это в таком глухом месте дверь на запоре.
– Никакого запора нет, – возразил Марон, указывая на щеколду. – Там кто-то есть. Дверь заложили изнутри.
– Впустите нас! – крикнул Марон.- Мы вам не сделаем ничего худого. Мы только хотим поесть!
Никто не отозвался. Они втроем налегли на дверь, но у них не было сил отвалить или хотя бы сдвинуть с места тяжелую перекладину, на которую дверь была заложена изнутри.
– Впустите нас, – жалобно протянул Бренн. – Пожалуйста, впустите!
Откуда-то сверху их окликнул женский голос.
– Кто вы такие?
Вскинув глаза, они увидели голову женщины, высунувшуюся из слухового оконца, под самой крышей.
– Нас выбросило на берег после крушения, – объяснил Бренн. – Впустите нас.
Голова исчезла. Они услышали шаги. Женщина сошла вниз и отперла дверь.
– Я очень перепугалась, – объяснила она.
– Что же тебя так перепугало? – спросил Бренн, но тотчас отвлекся от ее страхов и спросил: – Ты можешь нас накормить? Мы уже несколько дней не ели.
Он пытался припомнить, сколько дней они голодают, но не мог. Казалось, – бесконечно долго. Когда же они ели в последний раз?
Не дожидаясь дальнейших объяснений, женщина подошла к нише в грубо оштукатуренной стене и принялась там хлопотать. Трое друзей стали осматриваться. В хижине, по-видимому, была всего одна комната. В ней находился очаг – несколько камней, положенных на утоптанный земляной пол. Дым выходил через отверстие в крыше. В одном углу виднелось убогое ложе – соломенная подстилка, накрытая тряпьем; на подушке спал младенец. Еще были две скамьи и низенький столик, сколоченный из неоструганных досок; над дверью устроен небольшой помост, служивший кладовой. С этого помоста и окликнула их женщина.
