— И кто может подтвердить, что ты не поступил именно так?
— Поступи я так, у вас бы уже были крупные проблемы с Агентством. Потому что врать в этом отношении я бы ему не решился. Умалчивать и недоговаривать — сколько угодно, а вот врать — нет.
— Хочешь сказать, что ваш отец в Агентстве? — Нам начал осознавать, что способность удивляться после этой поездки у него слегка атрофируется.
— Да, — Вит протянул водителю деньги и выбрался из машины: за разговором они не заметили, как добрались до вокзала. — Но убедился я в этом совсем недавно, — закончил он уже на улице. — Было желание поделиться с ним сразу же, но я решил придержать информацию до своего предполагаемого возвращения. Как индульгенцию, так сказать. Допридерживался, т-твою мать.
— Не хотел говорить при тебе, но мысль привлечь тебя к процессу поисков — не такая глупость, как казалось мне изначально, — произнёс Нам. — У тебя был такой мощный инструмент воздействия на брата, и ты ничего не сделал?
— Да какой в жопу инструмент? — Вит сплюнул. — Это была цель его жизни. Подозрения были у меня уже лет десять как, а подтвердить получилось только полгода назад. И я сидел как сыч на этой инфе. Да и боялся я вас, как огня, если ты забыл. А теперь вот как бы не было поздно делиться.
— Не каркай, — Сова погрозила ему кулаком. — Это моя прерогатива.
— Ты ухаешь, — возразил Вит и повернулся к старшему брату. — Так что, моя реабилитация близка?
— Пока нет, — медленно ответил Нам. — Но ты сделал несколько серьёзных шагов в этом направлении. Винить тебя за то, что ты не проинформировал брата, я не буду — это ваше личное дело. А вот то, что ты не воспользовался тем, что тебе досталось, вызывает некоторое уважение.
— Не у меня, — Багира передёрнула плечами. — И мне плевать, что ты думаешь по поводу нашего предательства. Если всё-таки будет угодно, я могу расписать свой последний месяц по минутам.
— И обязательно займёшься этим, — кивнул Нам. — И я тоже. После того, как мы доберёмся до Питера и сдадим Сове на анализ все наши слепки фона. Вит, тебя тоже касается.
— Естес-ственно, — бывший командир улыбнулся. — От жизнеописания я, пожалуй, всё же воздержусь. Всё равно, подтвердить мои слова будет некому. Вот если все остальные окажутся чисты, можете смело сажать меня под печати и не верить ни единому слову. Пока что я в том же положении, что и остальные. Кроме Совы, разумеется.
— Сказать, что мне это не нравится, значит, ничего не сказать, — Сова обхватила себя за плечи руками, будто ей стало зябко, — но я всё сделаю. Проверю и слепки, и «жизнеописания».
