— Может быть, пора вмешаться? — с опаской спросила Сова, отпирая калитку.
— Стой на месте, — небрежно отозвалась её спутница. — Сами нас позовут, когда разберутся. Нам не идиот, Вит, кажется, теперь тоже. По крайней мере, не полный. Кстати, кажется, шашлыками пахнет?
Тем временем, у колодца продолжалась борьба взглядов. На крыльцо вышел кот, узрел творящееся непотребство, выгнул спину и зашипел. Братья одновременно резко обернулись на негодующий звук, мангал полыхнул пламенем едва ли не на метр в высоту, из колодца широкой волной выплеснулась вода и мягко обрушилась на ступени, обдав всех присутствующих брызгами. Кот оскорблённо мяукнул и, перепрыгнув лужу, как ни в чём не бывало, отправился изучать ведро.
— Зар-раза, — выругался Вит и рухнул на задницу, получив ещё один прямой удар в зубы.
— Вот теперь я удовлетворён, — потирая костяшки пальцев, произнёс его старший брат. — В следующий раз будет другой разговор, а пока что с тебя хватит.
Вит повторил подход к спортивному снаряду «сруб колодезный, бревенчатый», ощупал лицо и зашипел от боли:
— Ты мне нос сломал!
— Скажи спасибо, что не шею. — Как и когда Сова успела пересечь пространство от калитки до дома, не заметил никто. — Руки убери, дай посмотреть.
— И тебе доброго дня, — сквозь зубы отреагировал брат. — Ты в целители подалась?
— Нет, но здесь и моих скромных способностей хватит. Не вертись!
— Ты с ним ещё поцелуйся, — Багира отпихнула кота от ведра.
— И тебя я тоже рад видеть, родная.
— Пошёл в жопу, — ровным тоном отозвалась та. — Это мясо?
— Да. Барана сегодня утром резали.
— Шампуры где? А, вижу.
— То есть, меня в жопу, а шашлыки всё-таки будешь? — Вит отвёл руки Совы от лица, ощупал нос и кивнул. — Спасибо.
— Война войной, а обед по расписанию, — пожала плечами Багира. — Если ты готов нас кормить, я не буду отказываться.
— Ты стала практичнее.
— В отличие от некоторых.
Вит вздохнул.
— Я уже понял, что сюда вас привела исключительно пропажа Лиса, что вы терпеть меня не можете за то, что я сделал, и…
— Неверно. — Нам подошёл к брату и посмотрел на него в упор. — Мы не «терпеть тебя не можем». Я зол на тебя. Остальные тоже, в разной степени. Ты сделал нам очень больно. Дай ты о себе знать хоть раз за эти восемь лет, извинись хоть раз, намекни, что ты жив, и всё было бы иначе. Но твоя трусость не позволила тебе это сделать. Не обольщайся, сейчас ты — не блудный брат, «наделавший ошибок, но всё осознавший». Ты — отрезанный ломоть, чужой человек, к которому мы пришли только потому, что его нельзя оставлять в стороне от происходящего. И если хочешь снова вернуться в Братство, тебе придётся сильно постараться. Потому что лично у меня нет ни малейшего желания тебя возвращать. Но в этом отношении мы с Багирой остались в меньшинстве.
