Пусть мыслей засияет высота!
Скажите - в чем таится Красота?
Я тотчас откликнулся, в меру жеманясь и сверкаяманишкой из-под фрака:
Прекрасней всего Любовь, без сомненья,
Она озаряет нас вдохновеньем,
Нас, птичек, не жнущих, не сеющих злаков,
Нас, божьих овечек во фраках.
Графиня поблагодарила улыбкой за безукоризненную красоту моей мысли. Барон, словно породистый рысак, одержимый духом благородного соперничества, шевеля пальцами и рассыпая искры от драгоценных камней, с присущим только ему мастерством обрушил на нас водопад рифм:
Красива и роза,
Красива — мимоза (и т. д.),
Но еще прекрасней — милосердие!
Смотрите — на улице беда!
Там дождь — не ходите туда!
Слякоть, ветер и сквозняки —
Ах, несчастные калеки и бедняки!
Да, слезы сочувствия — это дождь милосердия,—
Вот чем секрет Красоты и благосердия!
«Ах, как великолепно вы это выразили! — восторженно прошамкала беззубая маркиза.— Чудесно! Милосердие! Святой Франциск Ассизский! У меня тоже есть свои бедняки, малые дети, больные рахитом, я посвятила им всю свою беззубую старость. Мы должны непрестанно помнить о бедных, несчастных...» — «Об узниках и о калеках, у которых нет денег на искусственные конечности»,— добавил барон. «Об истощенных, изнуренных, престарелых учительницах»,— с состраданием в голосе произнесла графиня. «О больных парикмахерах со вздутыми венами и о голодных шахтерах, страдающих ишиасом»,— добавил я, растроганный. «Да,— сказала графиня, и глаза у нее заблестели и устремились вдаль,— да! Любовь и Милосердие,
два цветка — roses de thé [2]
— чайные розы жизни... Но не следует забывать и об обязанностях перед самим собой! — И, подумав с минуту, перефразируя знаменитое изречение князя Юзефа Понятовского, она произнесла: — Бог мне вверил Марию Котлубай, и я верну ее только Ему!
Я священный огонь в себе разожгла,
Чтоб вера в идеалы не умерла!»
"Браво! Несравненно! Какая мысль! Глубокая! Мудрая! Гордая! Бог доверил мне Марию Котлубай, и я верну ее только Ему!» — закричали все, я же позволил себе лишь негромко пробренчать на струне патриотизма (учтя, что речь шла о князе Юзефе):
И помнить всегда — про Белого Орла!
Лакеи внесли огромное блюдо с цветной капустой, политой свежим маслом и дивно подрумяненной,— увы, на основании прежнего опыта можно было предположить, что румянец окажется чахоточным.
Вот каков был уровень бесед у графини — вот как протекало пиршество даже в неблагоприятных кулинарных условиях. Я тешу себя надеждой, что мое утверждение, будто самое прекрасное — это Любовь, относится не к самым плоским суждениям, думаю даже, что оно могло бы достойно увенчать не одну философскую поэму. Но тотчас же другой сотрапезник, предлагая цену in plus
