Кабель на Горячей горе первым обнаружил Володя Рыжков. С этой вестью он примчался вечером к Мурату Темирбекову. Шайра Гаджиевна, мать Мурата, жарила лепешки из кукурузной муки.
— Садись, гостем будешь, — пригласила она Володю. Тот сглотнул слюну и вежливо отказался.
— Садись, тебе говорят.
Володя сел за стол рядом с Мариком (так звали Мурата дома) и взял лепешку. Она обжигала нёбо и казалась необыкновенно вкусной, вкуснее всякого довоенного пирожного. Впрочем, пирожные и до войны Володя пробовал нечасто: семья у сестры была большая, и всю получку он приносил в дом. Да и на мотороремонтный он пошел только затем, чтобы не сидеть на шее у сестры.
Перекусив, ребята вышли на крыльцо.
— Есть дело, — начал Володя и коротко рассказал, как он с голодухи залез в чей-то сад у подножия Горячей горы и случайно наткнулся на кабель. — Толстый, почти в мою руку. У тебя ножовка найдется?
— Ножовку достать немудрено, — отозвался Мурат. — А вот как из дому удрать? Мать нашла гайки, которые мы от машин отвинчивали, и в крик. Даже по-кумыкски ругалась, а это уже верный признак, что она до белого каления дошла.
— Закопать не мог? Гайки-то?
Мурат промолчал.
— Ну ладно, неси ножовку. Мы с Эдькой сходим, а заодно и Карпуню в деле проверим. Он давно просится.
— Это какой Карпуня? С Кабардинки?
— Он самый. Парень вроде свой. Но я ему пока ни о чем не говорил.
— И не надо. Проверить его можно на другом, а сегодня с вами пойду я.
— А мать?
— Через балкон удеру. Приходите с Эдькой, как только стемнеет…
Мурат не подвел. Когда Володя и Эдик Попов пришли на Теплосерную, он уже ждал их с ножовкой, завернутой в мешковину.
Ночь собиралась ветреная. Где-то за Машуком изредка порыкивал гром, как большой проснувшийся зверь. По всему было видно, что надвигается гроза.
Пошли задворками и огородами. Там, где приходилось все-таки пересекать улицу, перебегали поодиночке.
Когда добрались до места, стеганули первые прутья дождя, и небо над головой, ахнув, раскололось. По нему, словно светящиеся трещины, пробежали молнии.
— Вон он, глядите, — сказал Рыжков. Перед ними жирной змеей извивался кабель. — Мурат, начинай, а мы покараулим.
Ножовка легко взяла изоляцию, но дальше дело пошло труднее: проволока не резина. Через несколько минут Мурата сменил Эдик. Потом пилил Володя. Наконец что-то хрустнуло внутри кабеля, и в руках у Рыжкова оказалось два конца.
