Вот вам пример. Пример богатый, потому что он говорит не только о том, как человек может каяться, но и о том, как мы можем надеяться против всякой надежды, любить там, где так и напрашивается гнев, раздражение, обида,— любить “безумно”. Потому что все Евангелие, в сущности, "безумие" по суду человеческому. Так по-человечески не живут, так живут только по-Божьи.
Какую радость Господь нам дал! Этой радостью хочу с вами поделиться. Этот Миша, который крал иконы, теперь прислужник в приходе, наш, вернее, не наш — Божий. И это сделала Матерь Божия. Вот какие бывают действительно нечаянные радости. И таких радостей могло бы быть много, если вместо того, чтобы быть подозрительными, мстительными, злыми, мы готовы были бы потерпеть убыток, а любовь не потерять.
Аминь.
ЗАСТУПЛЕНИЕ БОЖИЕЙ МАТЕРИ
Слово, произнесенное за литургией в праздник иконы Божией Матери "Нечаянная Радость" 22 декабря 1969 г. в храме св. мч. Феодора Стратилата (Антиохийское подворье в Москве)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Не знаю, приведут ли Господь и Божия Матерь еще встретиться в течение нашей жизни, потому что жизнь сложна, и пути Господни очень таинственны. Поэтому мне хотелось бы второй раз обратиться к вам со словом и сказать нечто, что у меня глубоко легко на душу, за многие годы, по отношению к Божией Матери.
Меня всегда поражает, с какой смелостью мы обращаемся к Ней за милостью, за заступлением, за спасением. Наша молитва говорит ярко, сильно о том безграничном доверии, которое у нас есть к Ней. Но ведь каждая наша молитва к Божией Матери могла бы выразиться так: "Мать, я — своими грехами, неправдой своей жизни, отдаленностью своей от Бога ответственен за крестную смерть Сына Твоего, и за страшные часы Гефсиманского сада, за все поругание и за все страдание Его. Мать, если Ты простишь и Заступницей станешь моей — никто меня не осудит, никто меня не отвергнет... "
Не так ли? Ведь каждый раз, когда мы отступаем от Бога, может быть, даже не столько колебанием нашего сердца, сколько поступками нашей жизни, мы соединяемся с теми, кому воплощение Христово было чуждо, кому Бог был не нужен, кому надо было Его из жизни убрать, чтобы можно было жить по человеческой воле.
А человеческая воля — это нелюбовь. Потому и распяли Христа, что заповедь Его была о такой любви, от которой людям страшно делается. Ведь любить, как Христос любил, это значит — любить другого больше, чем он сам умеет себя любить; верить в него, когда он уже потерял веру в себя, веру в человека, веру в любовь. Это значит любить так, чтобы быть готовым свою жизнь положить, чтобы другой жил — и не только земной, а вечной жизнью. Любить по-Христову, это значит войти в самую глубь жизни, войти в самые ее трущобы, самую ее трагическую, страшную глубину, и там встретить тех, к кому никто не подойдет, кроме Бога — потому что они отвержены людьми. В конечном итоге, любить — это значит себя так забыть, будто мы для себя самих
