— Оставь, я сам поговорю с ними.
И когда я вошел, они лежали, и в комнате едва теплился свет лампады, да керосиновая лампа с приспущенным фитилем стояла на столе, там ведь не было электрического света. И я сказал:
— Благословите.
— Это ты, дед? — сказали они.
И я пошел и засветил ту лампу. Когда они увидели меня, то подскочили:
— Ой!
А дед стоял за мной. Тогда все закричали на него:
— Дед, ну ты великий плут. Ты посмотри, отче, с самого вечера мы его всё спрашиваем и спрашиваем, а он говорит, что не знает ничего.
— Господин батюшка, у меня не было благословения.
Расцеловали меня, плача, все, и я тоже не мог удержаться от слез оттого, что мы увиделись спустя столько времени.
— Отче, где ты живешь, что ты делаешь?
— Это Всевышний знает.
— Отче, дошли до Бога слезы твоей святости, и вот какие документы мы несем тебе из Бухареста. Вот Патриарх искал тебя повсюду, чтоб найти, и теперь послан отец Даниил за твоей святостью.
Но посмотри, Господи, ведь я не собирался встречаться с ними. Я пришел за другим туда, и как раз тогда явились и они с документами из Бухареста. Видишь, что бывает, когда Бог хочет, чтоб ты выпутался из ситуации!
— Братия, благодарю вас, но мне надо бы еще подумать.
— Как это «еще подумать»? Вот посмотри: Патриарх Иустиниан, вот секретарь, вот министр внутренних дел. У тебя в руках власть Церкви и государства, не бойся, этакий ты.
Отец Даниил был адвокатом, директором газеты «Крединца» в Бухаресте, он был летчиком-капитаном, у него был собственный самолет. Большой человек был. И он хотел убедить меня. Но я ему сказал:
— Отец Даниил, я еще не могу решиться.
А бедняга Емилиан, он кроткий такой был:
— Давай, отче, он ведь пришел от Матери Божией.
Емилиан был духовник кроткий. Бедняга Петроний, и он тоже:
— Отче, так нельзя. Патриарх шлет документы, у него такая власть. Не беспокойся нисколько, с этим я могу пойти к министру внутренних дел, и никто не будет приставать к твоей святости.
— Но тогда пусть придет и Арсений [Папачок].
А мы с Арсением поклялись на Евангелии в доме одного человека три года назад, что если найдут его, чтобы он не говорил ничего, и если найдут меня, чтобы я не говорил о нем. Положили мы Новый Завет и преклонили колени оба в день святого Сисоя, 6 июля. Он был болен и остался у одной старенькой бабушки в одном селе, а я пошел в горы. И мы встречались раз в три месяца на горе Скрынчобул[83].
Он приходил с одним человеком оттуда и оставался один в лесу. Мы исповедовались и причащались оба, затем я уходил в пустыню, а он уходил через гору в то село.
