— Он мне рассказывал от сотворения мира; он мне говорил все! Но он не говорил по книгам. Он говорил так, как мы говорим. Он помнил все! Что он говорил, все случалось. Ведь он знал все. Все знал. Не знаю откуда. Он был большой человек!
— У вас была какая-нибудь скорбь, в которой он вам помог, в которой стало так, как говорил Батюшка?
— Была. Но он мне говорил: «Оставь, ты увидишь сам, что с ним будет». Я думал, что тот сделает мне, но не надеялся. Батюшка говорил мне: «Молчи, потому что ты узнаешь». И стало, как говорил он, так стало.
— Бывали вы и в монастыре Сихастрия, чтобы увидеть его и поговорить с ним?
— Бывал. Когда приходил, он сидел на улице и говорил с людьми. И когда я входил в калитку, он восклицал: «Е-е-ей, дед Василий! Подойди поближе!» Он держал большие беседы. Как он, никто так сейчас не говорит. Он был старый, но когда говорил, было слышно с дороги, такой голос у него был!
— Дед Василий, вы видели столько людей, какое впечатление произвел на вас отец Клеопа?
— С тех пор, как я увидел его, такого человека, как он, больше не было. Он был какой-то святой человек, не из этих. Такие еще бывают монахи, но он был человек очень чистый, и с ним понимаешь друг друга, какой бы ты ни был. Я ему говорил: «Батюшка, я хочу заплатить за поминки в монастыре. Сколько стоит?» А он мне называл половину. «Только и всего?» — «Для тебя этого слишком много. Я заплачу половину. Ты встретишься с ним там, наверху». Нет никого, как он, нет. Были люди, но чтобы был человек, как он, нет! Человек чистый он был. Ни одного я не услышал — я ведь был в монастырях и говорил с другими, — чтобы, как он, помнил от сотворения мира все. Он был человек очень умный и чистый. Как он нет людей. Есть сейчас те, которые в миру… все люди понимали, что говорил он. Ведь были и из села, и профессора, все понимали. Хороший человек и чистый человек! Мне было жалко, когда он умер.
— Вы исповедовались когда-нибудь у отца Клеопы?
— Да. Он был такой, если хотел исповедать тебя, то он тебе говорил в точности все, с того, как ты был маленький, все говорил тебе наперед. Он все знал!
— Сколько вам лет, дед Василий?
— Мне девяносто пять лет, пошел в девяносто шестой.
— Не выйдите из строя до сотни!
— Е-е-ей, сейчас ведь до сотни осталось больше, чем прошло от начала доныне…
* * *
Отец Клеопа говорил нам:
«Однажды, когда я скрывался в доме одного человека на краю села, рядом прошла свадебная процессия с красивой музыкой. Тогда я подумал: если мне кажется красивой музыка этих людей, идущих по дороге, то какой же будет музыка на небесах? И я вознесся мыслью на небеса, и оставался там час и восемь минут, и такую сладость испытал, что для слез моих пяти платочков не хватило. После этого, от той сладости, какую я ощутил, на целую неделю я позабыл обо всем: об еде, о питье, о сне».
