Отец Клеопа, это был он, пригласил нас последовать в келию, спросил, откуда мы приехали, обрадовался, а потом взял стопку книг и подарил каждому по одной.
Все происходило удивительно быстро, он благословил нас и сказал, чтобы мы молились непрестанно.
Ученик подал нам знак, чтобы мы уходили, — этого и так было слишком много, дал он нам понять…
Я не знала, что делать. Я не могла прийти в себя, мне казалось, что я вижу сказочный сон. Меня захлестнула огромная радость, удивительный покой души, какого никогда у меня не было, разве, может быть, только в детстве.
Удивляюсь, откуда у меня взялось тогда столько терпения ждать там, на ступеньках, просто-напросто забыв саму себя. Позднее мне вспомнились слова Батюшки, повторявшего нам с безграничным терпением: «Терпение, терпение, терпение… до самого конца терпение».
Образ Батюшки стоял у меня перед глазами, я чувствовала, что он похож на кого-то, и не могла вспомнить, на кого…
Спускаясь по ступенькам тропинки, я спрашивала себя, что же мне так понравилось в Батюшке, ведь он просто очаровал меня, ведь я просто лишилась ума! И поняла: от Батюшки исходило столько света, благости, доброжелательности, скромности и особенно любви, что ты делался бессильным, ты не мог ничего, кроме как стоять завороженно и, в свою очередь, отвечать ему любовью безграничной.
Он похож был на образ Преблагого Бога в рассказах из моего детства, когда Бог ходил по земле, сопровождаемый святым Петром.
Воздух был насыщен чем-то, превосходящим силу моего разумения, а образ Батюшки, такой светлый и преисполненный благости, стоял у меня перед глазами.
Этого его кроткого облика оказалось достаточно, чтобы мне отныне навсегда хотелось как можно чаще бывать в Сихастрии, чтобы снова увидеть его, быть около него и особенно слышать его.
И Благий Бог услышал мою молитву, это происходило много раз. И стоило мне только добраться до Сихастрии, я тут же мчалась к «домику на горе».
Ни разу ни одна речь ни одного университетского ученого мужа не действовала так сильно на меня. Слова Батюшки обладали чрезвычайно выразительной силой: он находил слово, емко выражавшее истину, слово его попадало точно в цель, имело редко встречающуюся точность выражения. Воодушевленность, тон, изменение интонации голоса, подчеркивание отдельных слов — все, что говорил Батюшка, было запоминающимся, было максимально напряженным. Ничего более, ничего менее, слова Батюшки будто высечены были на мраморе. Затем, его феноменальная память, цитаты из святых отцов, из Священного Писания, из житий святых. Он был настоящим кладезем премудрости, святости и благодати. Ему дан был от Бога дар мудрости и ведения.
