Когда я, растерянный, думал уже, что мы не сможем устроить престольный праздник в честь Матери Божией, меня увидел один батюшка и говорит мне:
— Что ты делаешь здесь, отец Клеопа?
— Я пришел по некоторым делам, — отвечаю я ему.
— Ко мне пришел один важный директор из Бухареста, он сейчас у меня, и говорит мне: “Хочу познакомиться с Клеопой, потому что я слышал о нем”. Пойдем посмотришь на него, потому что я не знаю, чего он хочет, но он верующий человек, его зовут Вылса́н.
Когда я пришел к господину Вылсану, он сказал мне, что он директор телевещания, слышал о Сихастрии и хотел познакомиться со мной. Он спросил меня, как это я пришел сюда именно теперь, и когда я рассказал ему о причине, он сказал мне:
— Не скорби, вот, я даю тебе сто тысяч лей[38] на ваш престольный праздник.
Я не знал, как и благодарить его за помощь, а он говорит мне:
— Держи еще сто тысяч!
Что тут сказать! Я уж и не знал, как благодарить Матерь Божию и господина Вылсана! Он даже и шофера позвал, чтобы тот довез меня на машине до Секу, потому что от Секу до Сихастрии не было автомобильной дороги. Но чудо Божией Матери было велико, ибо на прощанье он дал мне еще сто тысяч лей.
И тут я стал думать, как же мне добраться от Секу до Сихастрии, куда спрятать деньги и что будет, если я встречусь с Балтой[39] и он отберет у меня все деньги?
Когда я вышел в Секу — другое чудо! Шофер дал мне от себя шестьдесят тысяч лей. Всего триста шестьдесят тысяч лей! Такого я не ожидал вовсе!
Я попрятал деньги в носки и всюду, где только мог, но оставил немного и в кармане… для Балты, на случай, если встречусь с ним. Но Матерь Божия помогла мне, и никто не встретился мне на пути.
На другой день я поехал на повозке в Тыргу Нямц и закупил все для престольного праздника Матери Божией, да еще и деньги остались, и на них я построил корпус келий для монахов, который стоит и сегодня.
Господин Вылсан позднее поступил в монастырь, и я дал ему келию из тех, что построил на его деньги тогда, когда мы с ним познакомились».
Много раз отцу Клеопе предлагали принять священный сан, но он не принимал его до тех пор, пока не убедился, что на то есть воля Божия.
«Читая в книгах и слыша, — вспоминал он впоследствии, — что святой Григорий Богослов и святой Иоанн Златоуст долгое время избегали рукоположения во священника, я боялся подниматься на столь высокую ступень, через что многие недостойные подпали осуждению. Поэтому я не хотел принимать рукоположения. Но осенью 1944 года, когда я на повозке, запряженной волами, ехал на виноградные поля монастыря в Ра́кова-Буху́шь, мне навстречу вышла из одного села плачущая старушка. В руках она держала Служебник, епитрахиль, напрестольный крест и священнический жезл. Она протянула мне их со словами:
