Митрополит Антоний Плэмэдялэ
Избрание заместителем настоятеля[30]
Иногда смирения придерживаются так сильно, что изрядные добродетели смиренного остаются совершенно неизвестными для окружающих. Потому очень трудно понять, встретив кого-нибудь на монастырском дворе, кого ты видишь, обычного монаха или святого человека. В монастыре Сихастрия на одном избрании настоятеля имел место редкий случай, прекрасно иллюстрирующий эти слова о смирении.
Авва Иоанникий из Сихастрии, преклоненный старостью и монастырскими заботами — только что сгорела часть монастырских построек, — собрал свое братство в одно прекрасное летнее утро и сказал восьмидесяти отцам и братиям, их было столько же, сколько ему лет:
— Пришло время освободить мне место для другого, отцы и братия. Благословите и простите меня, грешного, ибо я ухожу на покой. Изберите другого настоятеля. С сегодняшнего дня я перехожу в ряды послушников, чтобы оплакивать свои грехи, которые я накопил за то время, какое определил мне Бог быть вашим наставником. Ибо вы знаете, ваши преподобия, что нелегкое дело — иметь попечение о стольких душах. То грешишь, то гневаешься, как человек, обижаешь братий, огорчаешь Бога. А время ошибок надо искупать временем покаяния, и кто знает, сколько дней человеческой жизни! Ибо завтра может призвать меня Бог и найдет меня неприготовленным.
Сказали отцы:
— Не надо, отче, мы молимся за твое преподобие. Оставайся и дальше. Кто сможет занять твое место? Твоя святость всех нас принял из мира и научил нас пути спасения и сладости богомыслия. Будь милостив к душам нашим до конца.
Среди них было много седовласых старцев, но все чувствовали себя детьми рядом с ним. Они называли его между собой «старец», забыв о своих годах, которых было немногим меньше.
Все усилия отцов убедить его остаться настоятелем были напрасны. Нет и нет! Впрочем, они знали: он хорошо думал, прежде чем сказать, а если уж говорил, то слово его было свято.
— А кого нам избрать, отче? — спрашивал Нафанаил с искренним недоумением.
— Клеопу, — отвечал старец просто, глядя на них с какой-то укоризной.
— Какого Клеопу? — вскочили многие, словно им подложили горячих угольев под ступни.
Удивительное бывает зрелище, когда святые теряют голову! Несколько стариков задрожали мелкой дрожью, а отец Нафанаил начал жевать кончики своих усов, он ловил языком волосок за волоском, завлекал их в рот и сжимал зубы: хруп, хруп. Усы у отца Нафанаила были жесткие, а зубы впереди все целые.
