Дверь с той стороны [Сборник] | страница 95

— Вы думаете, это реально?

— Да! Я верю доктору Карачарову…

— Но зависит ли это только от него?

— Не понимаю.

— Это, пожалуй, даже хорошо. Но запомните: если никто, даже Карачаров не сможет вам помочь — это сделаю я. Но тогда…

Наконец-то они затворили дверь.

Какой-то миг казалось, что Зоя и капитан бросятся друг к другу, обнимутся, понесут околесицу, смысл которой не в словах, а во всем сразу: в голосе, дыхании, взгляде. Мгновение прошло; оба устояли. Устюг проглотил комок. «Я тебя люблю, — хотел сказать он, — сильнее, чем всегда»… И спросил сухо:

— Почему не действует анэмо? Что ты с ним сделала?

Да просто уничтожила, — сказала она небрежно, сразу же попав в тон. — Весь запас.

— Ах, вот в чем дело. Ничего. Синтезируем.

— Не получится: рецепт тоже уничтожен.

Будь она мужчиной, капитан вряд ли сдержался бы. Но сейчас лишь стиснул зубы.

— Ты сердишься, потому что я не выполнила твоего указания? Но врач, как судья, не подчиняется никому.

— Ты ничего не понимаешь. В любой момент все может вспыхнуть, и пойдет такое…

— Ничто и не затухало. И, как видишь, все живы. А ты боишься?

— Не стыжусь признаться. Мой долг — сохранить людей. И твой тоже.

— Я и выполняю его. Берегу людей. А не просто мыслящую органику.

— Ты… ты решила, что лучше меня знаешь, что нужно и чего не нужно на корабле?

— Нет: ты не успел передать мне все свои премудрости — слишком мало мы были вместе…

— И поэтому ты выступаешь против меня?

— Не против тебя! За себя. Я борюсь за себя, и раз мое отношение к тебе — часть меня, то я борюсь и за то, чтобы сохранить его, а не задушить.

Ее отношение ко мне, подумал Устюг невесело. Интересно было бы узнать, каково оно: любовь или ненависть?

Наверное, мысль эта была написана у него на лице, потому что она сказала:

— Тебе все равно, что я теперь думаю и чувствую. Но так, как было, больше не будет. И давай закончим на этом.

Он хотел еще что-то сказать. Не сказал. Повернулся. Перед ним была дверь. Дверь, подумал он. Слишком часто в последнее время приходится закрывать двери с той стороны. А в какой стороне находится дверь, которую нужно открыть?

Он уходил по коридору, стараясь, чтобы шаги звучали уверенно, ритмично, словно ему сделали инъекцию и все неурядицы показались смехотворными, не стоящими того, чтобы тратить на них силы, отнимая их у более серьезных дел.

Первую неделю Карачаров не анализировал проблему. Он думал о себе. Приводил в порядок нервы и мозг. Настраивал себя медленно и упорно, как сложнейший инструмент. Это была трудная работа с успехами и отступлениями. Волнами набегали сомнения и страхи. Тогда физик концентрировался на мелочах, на легко разрешимых частностях. Маленькие победы ободряли, помогали сохранить веру в себя.