- Зачем ему нас топить? Мы его потопим, — беззаботным голосом ответил Сергей Сергеевич. — Правда? — обратился он к коммандэру. Англичанин утвердительно кивнул головой.
- Он потопал сто шесть тысяч тонн, — сказал Деффильд, допивая коньяк. Он так сказал это, что слово «потопал» ни у кого не вызвало улыбки. Марья Ильинишна смотрела на него с любопытством.
- Да, мне говорили: это было в официальном сообщении фашистов? — спросила она. — Там и фамилию назвали: капитан Лоренц, правда?.. Да, граждане, грех будет прозевать его.
- Мы не будем... прозевать его, — медленно сказал коммандэр Деффильд.
«Красный угол» был устроен в прежнем офицерском буфете. С узкой стены на собравшихся матросов глядела крошечная, пожилая, добродушного вида женщина с открытой шеей, с длинным носом, с пышными волосами. Ее портрет был задрапирован красной материей. Против входа висел большой медальон: профиль Сталина частью прикрывал профиль Ленина. На другой стене была копия картины художника Горшкова «Бой канонерской лодки «Ваня-коммунист» под Пьяным Бором». Название картины всегда неприятно задевало капитана Прокофьева. Хотя сама по себе картина ему нравилась, он непременно снял бы ее, если бы хозяином в этой комнате был не комиссар Богумил, а он. Рядом с картиной на выцветших обоях отчетливо выделялся большой бледный прямоугольник: тут когда-то висел портрет Троцкого.
Комиссар сидел за столом, служившим теперь кафедрой, и что-то читал матросам, занимавшим ряд скамей без спинок. В первом ряду с карандашом и записной книжкой, надев очки, сидел старик-штурман. Марья Ильинишна, младший офицер, Деффильд и Гамильтон вошли к концу политзанятий. Богумил ласково кивнул им головой и предложил занять места. У иностранных офицеров был такой вид, какой бывает у христианских туристов, попавших во время богослужения в мечеть: не напутать бы и не оскорбить бы верующих. Лейтенант на цыпочках прошел к последней скамье и занял место рядом с Марьей Ильинишной. Коммандэр Деффильд Сел на табурет у входа. Матросы испуганно смотрели на иностранцев, особенно на лысого англичанина с каменным лицом. Его длинное худое туловище составляло прямой угол с доской табурета.
Политзанятия уже подходили к концу; комиссар понимал, Что во время похода нельзя утомлять людей. И хотя он сам разрешил вход иностранным офицерам, их присутствие несколько его стесняло. Быть может, поэтому он говорил особенно самоуверенно и громко.
— Итак, товарищи, я кончаю и резюмирую, — сказал он, пробежав лежавшую перед ним бумажку. — Вы видели, что у товарища Розы Люксембург были промашки. Она скапутилась в 1903 году: стала на сторону меньшевиков, обвиняя нашу партию, партию Ленина — Сталина, в ультрацентризме и бланкизме (штурман неодобрительно кивал головой). Затем она, вместе с Парвусом, высосала из пальца полуменьшевистскую схему перманентной революции, которую у нее заимствовали псы троцкизма. Глубочайший анализ ее промашек дан товарищем Сталиным » его гениальном письме в редакцию «Пролетарской Революции» «О некоторых вопросах истории большевизма»... Ошибочной была, наконец, и ее теория стихийности, основанная на идее автоматического краха капитализма. Не поняла она и идеи социализма в одной стране...
