. Свое завуалированное предложение Сталин повторит спустя полгода в интервью с Дюранти>{418}. Кроме этого «в частных разговорах с различными американскими сенаторами и… туристами, — мы, по словам М. Литвинова, — изъявляли всегда готовность к обсуждению претензий после восстановления отношений»>{419}. Позицию американского правительства по данному вопросу отражало сообщение дипагента СССР в США Б. Сквирского: «На вопросы представителей прессы госдепартамент, в лице Келлога, отрицал, что совпра делало когда-либо предложение платить долги; он указал, что правительство не собирается признавать СССР, и потому уклонился от обсуждения препятствий к признанию…»>{420}.
Тем не менее, обсуждение проблемы русских долгов среди американских сенаторов носило довольно бурный характер: Сенатор Баркли в 1930 г. заявлял, «что заем Керенскому был дан, как заем революционному правительству, представляющему собой первый шаг к нынешнему режиму, вследствие чего этот долг, по его мнению, мог бы быть признан советским правительством…». Что касается советских контрпретензий, то сенатор Уиллер утверждал, что если Советы будут настаивать на них, то, «по его мнению, вряд ли добь(ют)ся признания», сенатор Беркли, в свою очередь «подал мысль, что претензии и контрпретензии, возможно, уравновешивают друг друга…»>{421}. В 1932 г. уже даже «республиканский сенатор Брукхарт доказывал необходимость признания СССР. Он заявил, что американские долги СССР за убытки, причиненные интервенцией в Сибири, превышают русские долги САСШ…»>{422}.
Казалось приход к власти Ф. Рузвельта и признание СССР приведет к урегулированию проблем. М. Литвинов в 1933 г. докладывал: «Из моих многократных бесед с Рузвельтом я вынес впечатление, что в случае урегулирования вопроса о долгах и при отсутствии инцидентов с американцами в Союзе у нас могли бы установиться с Рузвельтом весьма дружественные отношения. Общественное мнение тоже сейчас этому благоприятствует»>{423}.
Несмотря на то что баланс претензий и контрпретензий складывался в пользу СССР, ради восстановления отношений Советское правительство пошло на беспрецедентный шаг: оно впервые согласилось на признание военных долгов и на выплату компенсаций за национализированную собственность.
«Уступить тут один раз и создать прецедент, значило, — отмечает Кремлев, — подвергать себя опасности обвальных претензий многих стран»>{424}. По договорам об урегулировании долга с другими странами «мы обязаны возмещать им старые претензии если когда-либо согласимся удовлетворить аналогичные претензии какого либо государства… конфликт совершенно неизбежен», — предупреждал М. Литвинов
