Но главным оказалось совсем другое!
Чтобы Аделаида не запачкалась, мама нарезала из своих старых трусов тряпок. Прокладки постоянно съезжали то на живот, то ползали по нижней части спины, иногда поднимались и выше. Они доставляли массу неудобств. Тогда мама принесла из аптеки специальный «женский пояс», который надо было надевать под трусы. У него в нижней части была жёлтая клеёнка, как раз такая, которой в смотровых кабинетах поликлиник застилают диваны. Из неё торчали петельки, а на лямке, тянущейся вдоль живота вверх, были две огромные белые пуговицы. Надо было эти «тряпки» туда пристёгивать и отстёгивать. Когда Аделаида увидела, к чему она должна прикоснуться, чтоб расстегнуть пояс, она не сдержалась и её вырвало прямо на пол в туалете.
– Возьми себя в руки! – строгим голосом приказывала мама. – Что, ты лучше всех? Все женщины так живут!
Оказалось, что это «тряпки» вовсе не одноразовые и их надо ещё стирать и кипятить для «обеззараживания» Как объясняла мама «для стерилизации». Чтоб они лучше отстирывались, Аделаида их по несколько штук замачивала в мыльной воде. Потом, засунув голые руки в это кровавое месиво, тёрла до отбеливания. Мама стояла рядом и внимательно следила, чтоб Аделаида делала всё правильно. Тёплой водой стирать было нельзя потому, что как объяснила мама, «кровь от горячего свернётся, и тряпочка не отстирается!».
Аделаида закрывала глаза от отвращения и тёрла свои тряпки. Тошнота стояла в горле комом, живот болел нестерпимо, голова кружилась… Но она должна была гордиться своей «женской» тайной. Это означало, что она «взрослая девушка», уже «не ребёнок», что теперь надо менять своё отношение к окружающему миру, означало, что она больше не может быть столь беззаботной и весёлой и не может так легкомысленно разговаривать со своими одноклассниками, как раньше. В ней должна появиться «какая-то загадка», «женская стыдливость», «девичья скромность и гордость», какое-то непонятное «целомудрие» и ещё куча всякой разной дребедени. В обмен на этот самый настоящий ужас с болью и кровью, она должна «многого лишиться», «многое в себя переделать», «работать над собой», иначе… иначе можно «опозорить всю семью» и «прослыть»… да, мало ли кем можно прослыть!
– Я не поняла! – мама снова и снова заглядывает в ванную комнату и, видя гримасу отвращения на лице Аделаиды, пожимает плечами. – Не поняла! Что тебе не нравится? Всё твоё! Ты что, сама себя брезгуешь?!
Иногда Аделаида забывала сразу спрятать грязную тряпку. Мама всегда сразу после неё заходила за ней в туалет. Если она находила такую тряпку, то никогда не убирала, чтоб Аделаида «запомнила» и ей «было стыдно перед братом и отцом»!
