Аделаида в задумчивости пожевала нижнюю губу. Тут её вдруг осенило:
Если нельзя закрасить прыщи, то ведь чёлкой-то их прикрыть можно!
Не долго сомневаясь, она притащила из кухни ножницы, опустила клок волос на глаза и вслепую оттяпала себе чёлку.
Она вышла кривой и почему-то оказалась гораздо короче, чем хотелось бы, но бордовые прыщи с белыми головками вполне прикрыла!
В классе все заметили Аделаидино преображение.
По неписанному закону, если у что-то было не как всегда, надо подходить, бить по голове и поздравлять:
Первый день!
Бить не обязательно сильно, кто как хочет.
«Первый день!» – это традиция всей школы. Он отмечался по любому поводу. Если это были туфли – вместе с криком: «Первый день!» на ногу необходимо было наступить. Если брюки или юбка – дать пенделя под зад. То есть – каждый ученик должен был ещё хорошо подумать – готов ли он прийти в школу в чём-то новом? К последним урокам «поздравили» уже все, и Аделаида почти забыла о своих попытках по устранению своих внешних недостатков. Шла домой она очень смело, потому что получила две «пятёрки» и на радостях совсем забыла о чёлке на пол лба.
На этот раз у мамы дежурная фраза:
Что принесла? – так и осталась не произнесённой.
– Я тебе сказала причесаться, а ты чёлку отрезала?! – мама стала тщательно обтирать руки об фартук.
Мама вообще очень любила это резкое слово «отрезать». Она с таким удовольствием произносила сразу две звонкие гласные «р» и «з»! Про крой материала она говорила «поррррреззззала», чёлку тоже «поррррреззззала», палец при любой травме тоже был исключительно «порррреззззан». У неё вообще был свой язык. Мама в разговорной речи употребляла исключительно те слова, которые именно она считала нужным, совершенно не заботясь о том, действительно ли они раскрывают смысл сказанного. Все простые электрические лампы и лампочки были «плафонами». Смерть по любой причине человека, которому она относительно симпатизировала, «гибель». Мама так и говорила об умершем в больнице от инфаркта: «Он погиб!».
– Мама, почему «погиб»?! Его же не застрелили из-за угла?! Он болел и умер!
– Нет, погиб! – мама, как всегда «лучше знала». – Его довели до инфаркта, и он погиб! Вот и я из-за тебя погибаю! Скоро и у меня будет инфаркт и я погибну, а ты останешься без матери! Ну ты же этого хочешь?!
Посуда у мамы ни в коем случае не «разбитая», только «поломанная». И никто во всём мире не смог бы её заставить сказать: чёлку «постригла», юбку «покроила», палец «прищемила», человек «умер», посуда «разбилась», лампа – просто «лампа»!
