Папа же каждое утро перед школой постоянно включал бакинские радиостанции, завывавшие нечто до ужаса монотонно-невнятное на непонятном языке, в котором Аделаида не понимала ни слов, ни музыки! Может быть, папа считал, что слова песен на русском могут открыть «молодой дэвучке» (молодой девочке) нечто совершенно несуразное и постыдное? Или вдруг развратят его дочь, преждевременно возбудив в ней неприличный интерес к разнице полов? А в возрасте Аделаиды интерес действительно начал пробивать свои зелёные росточки то у одной её одноклассницы, то у другой, то сразу у двух… Но Аделаиде пока хватало маминых рассказов про «цветы» и «букеты», которые какого чёрта надо «хранить».
Папа вообще вёл довольно странную, необъяснимую политику. Однажды они всей семьёй смотрели в кинотеатре фильм «Анна Каренина». Фильм был скучным и неинтересным, кроме самого конца, когда Анна бросается под поезд, и то не показали ни как она бросается, ни как лежит на рельсах, ни как приезжают «скорая помощь» и может быть милиция. Ага… поезд едет, она стоит, о чём-то своём думает… Так каждый дурак может «броситься под поезд»! Зато самым интересным оказался финал фильма, не на экране, а из-за папы. Папа долго и внимательно смотрел, полтора часа сидел в кинозале. Так внимательно он кино давно не смотрел. Потом, как только включили в зале свет, наклонившись к Аделаидиному уху, очень трогательным тоном произнёс:
– Вот видыш (вот видишь)! У нево (судя по сюжету – у Анны) нэт сваэво братыка (нет своего братика), поэтому он (Анна) лубит эту дядю (Надо полагать – Вронского)!
Аделаида смотрела на отца и хлопала глазами. Она знала, что папа немного странный, но не до такой же степени! Ей стало невообразимо грустно и в первый раз в жизни так дико, так страшно одиноко. Ей даже захотелось пожара Мировой революции вместе с Лилией Шалвовной. Там, в революции, она по крайней мере будет рядом с бойцами! Она опустила голову. Совершенно непонятный, лживый, эгоистичный взрослый мир! Вокруг одно враньё, и на экране, и в жизни, и везде! Папа, невесть к чему приплетающий «братыка», блестящий офицер, жаждущий приключений, полноватая дама с усами над верхней губой – какая-то знаменитая Инна Самойлова в роли с её неземной любовью к этому офицеру, и брошенный ради этой любви маленький белокурый мальчик в чулочках…
Словом: Аделаида всё больше и больше запутывалась в поведении взрослых. Когда она была маленькая, то думала, что взрослые большие и умные и поэтому всегда принимают правильные решения и всегда знают, что делают. Но, становясь старше, она всё больше и больше удивлялась способам выходов из ситуаций, которые находили взрослые, удивлялась их поведению. Оно не подчинялось ни правилам, ни логике, не имело вразумительных объяснений и довольно часто приводило самих же этих взрослых к ещё большим проблемам, которые они снова решали как-то странно, и так всё странней и странней. Аделаида прекрасно понимала, что хоть мама и говорит, что она «большая», но окончательно вырастет она тогда, когда постигнет эти тонкости взрослой жизни.
