Такого рода усмотрение «одночленного отношения» часто наблюдается в жизни. Так, встречая в первый раз человека, мы иногда говорим – он на кого-то похож, но на кого – указать не можем. Смотря на изображенный на картине незнакомый нам пейзаж, говорим – «как естественно». Каждому, несомненно, приходилось испытывать сопровождаемое такими обстоятельствами «сознание знакомости». Последние случаи отличаются, однако, от приведенных нами раньше. В опытах со сравнением было ясное знание (по крайней мере, в большинстве случаев) о первом члене сравнения, хотя он и не представлялся в наглядной форме. Испытуемыми даже отмечается, что такого рода знание дает гораздо лучшие результаты, чем наглядное представление (стр. 55). Знание имелось налицо. Мы имеем в этих случаях ненаглядное, но действительное знание.
Мы полагаем, что и по отношению к категориальным синтезам возможно двоякого рода познание – с одной стороны, усмотрение их, с другой – знание о них. Сейчас, однако, не будем подробно разбирать этого вопроса. Такое же ненаглядное, но действительное знание может быть у нас и о самых сложных объектах – например, о философии Канта, о миросозерцании Ницше. К такому именно знанию, как нам кажется, сводится третий из установленных Бюлером типов мысли – тот, который он называл интенциею. По-видимому, именно этот установленный Бюлером тип мысли вызвал особенное недоумение со стороны его критиков. Так, Вундт24в своей чрезвычайно резкой полемике против Бюлера говорит: «Эти авторы занимаются своими экспериментами над мышлением, будто работают в каком-то самодовлеющем царстве, куда не получает доступа ничто из того, что вообще установлено до сих пор психологией». Мысли как бы висят у них в воздухе, «совершенно своеобразные, несводимые друг к другу, исключающие всякие другие психические процессы». Мы полагаем, что Вундт имеет менее всего права делать такой упрек. Ведь сам он признает, что душевная жизнь в своем развитии никогда не представляет перестановку все тех же самых элементов, что в ней обнаруживается постоянное творчество (или, если стоять на точке зрения, на которой Вундт, вообще говоря, не стоит, на точке зрения объективной данности, то все большая сила индивидуального прозрения этой данности), возникновение все новых содержаний, которые, правда, обусловлены предыдущими, но к ним несводимы, на них без остатка неразложимы. Поэтому упрек Вундта в известном своеобразии каждой новой мысли с его точки зрения непоследователен.
