Найл представил нас обоих ожидающей группе инженеров, запомнил имя каждого и внимательно их выслушал, пока нас вели от одного конца тоннеля к другому.
Это было ошеломляюще: видеть его таким – компетентным и в своей стихии – и при этом помнить, как он выглядел вчера вечером. За полгода я собрала целый каталог Моментов Найла Стеллы, и те несколько личных, что я внесла по приезде в Нью-Йорк, казалось, затмили все остальные.
Найл попросил меня подойти поближе, и я наблюдала, как он присел, измерил и осмотрел один из выходов. Мой мозг был в полном бардаке, и я с трудом могла сосредоточиться: я хотела все понять и все в себя впитать, но после вчерашнего рядом с ним превращалась в совершенно невменяемую. Он думал об этом? Или же делал вид, что ничего не произошло?
И тут мне в голову пришла ужасающая мысль: а вдруг он ничего не помнит?
Пока работал, он делал различные заметки и кому-то звонил, но вокруг было шумно, и из-за поездов и людей было трудно его услышать. Я стояла настолько близко, что время от времени его плечо задевало мою ногу.
Я решила, что это случайно, и старалась не реагировать, когда по коже всякий раз пробегали мурашки. Но на второй и третий раз у меня появились вопросы.
– Руби, – быстро взглянув на меня, позвал меня он. – Ты все записала по этой заново открытой станции?
Я кивнула. Конечно, записала. Но, поскольку это было для него важно, я пометила это еще раз. Моя ручка остановилась, кончиком стержня упираясь в бумагу, когда я почувствовала, как его ладонь обхватила меня за голень. Задержавшись там всего на мгновенье, пальцы двинулись вверх к колену, слегка сжимая, после чего все исчезло.
Каждый нерв в моем теле замкнуло, начиная от места, где он меня коснулся, и заканчивая между ног. Я покачнулась, соски затвердели, грудь отяжелела, и между бедер заныло.
Мое сердце подпрыгнуло. Он помнил; просто сражался с собственными противоречивыми мыслями.
Чем больше времени мы проводили друг с другом, тем более расслабленным он становился, и оставшуюся часть дня он позволил себе бессловесный флирт: прижал руку к моей пояснице, когда мы покидали станцию, пальцами убрал прядь с моего лба, когда мы стояли в очереди за кофе, и даже несколько раз провел большим пальцем по моей нижней губе, когда мы ехали в метро по темному тоннелю.
Я не могла дышать. Едва удерживала себя в вертикальном положении.
Когда освободилось место, он предложил мне сесть и встал достаточно близко, чтобы пряжка его ремня была в десятке сантиметров от моего лица. Передо мной открывался вид на его торс, тонкая рубашка была аккуратно заправлена в брюки. А ниже была ясно видна длина его члена, уже наполовину твердого.
