— Значит, вы нашли место?
— Нет, ещё нет.
— Тогда получили наследство? Скорее рассказывайте об этой приятной новости.
— Моя единственная приятная новость состоит в том, что я приехал сюда, чтобы стать писателем.
— Но на что вы собираетесь жить?
— Буду писать.
— Да, потом конечно, ну а сейчас?
— Что ж, найду себе место!
— Каким образом?
— Это просто.
— Хорошо, хорошо, — вмешался граф. — Сперва спросим у нашего доброго друга, завтракал ли он.
— Я хотел бы, чтобы вы не задавали мне столь конкретный вопрос, — ответил Дюма.
— Почему? — спросил граф.
— Потому что я вынужден ответить вам правду: завтракал.
— Хорошо, но почему это так трудно сказать?
— Потому что боюсь, как бы мой ответ не помешал мне позавтракать с вами.
— Ага, понимаю! — воскликнул граф. — Я просто должен был пригласить разделить с нами завтрак!
— Я очень рад! — вскричал Дюма, протягивая руку к блюду с яйцами.
— Теперь, молодой человек, — продолжал граф, — объясните нам, каким образом вы намереваетесь столь просто найти место.
— Я нашёл в переписке моего отца фамилии тех из его добрых друзей, что сегодня ещё здравствуют: маршала Беллюньского, маршала Журдана, маршала Себастиани, генерала Фуа и других.
— И написали им?
— Нет. Я лично их навещу.
— Вот как! Вы намерены явиться к ним, даже не предупредив письменно о вашем визите?
— Именно, — ответил Дюма, снова принимаясь за яйца.
— Сие означает, — откашлявшись, продолжал граф, — что вы предстанете перед ними в том виде, в каком вы есть?
— Да, — ответил Дюма. — А почему бы и нет?
— Да так, мой мальчик, так.
Дюма даже не догадывался, как нелепо он выглядит. Костюм на нём был совершенно устаревшего покроя и невероятно пёстрой расцветки, а волосы — это сразу бросалось в глаза — были пострижены матерью; единственная причина, которая не позволяла рассмеяться, взглянув на него, заключалась в выражении лица Дюма, таком пылко-самонадеянном, но вместе с тем таком простодушном, что насмехаться над ним было бы равносильно тому, что пнуть ногой щенка, пытающегося, виляя хвостом, лизнуть вам руку.
— А вам не приходила мысль, что всё-таки лучше было бы письменно испросить разрешения быть принятым?
— Зачем? Что они могут написать мне в письме, чего не могли бы сказать мне устно? И разве не лучше, если я окажусь на месте, чтобы принять ту должность, какую мне предложат?
— Пусть так, но вы представляете себе, как много людей, ищущих места, каждый день осаждают высокопоставленных лиц?
