— С милордом произошла алхимическая инверсия: золото превратилось в ртуть. (Пары которой достигли мозга: ничто другое не может объяснить его стихотворение). Из золота в ртуть, а потом в олово: разве он, как грубый нищий, не стоял у порога старой королевы, хныча о монополии?[118]
— Да, дядюшка, стоял.
— Есть в нем что-то от Юпитера: высокий бог содомии и олова. И поэтому... — Темнота упала и поплыла. Ничего, только тень на стене, ястребиный нос и мальчишечья спина: прихрамывающий мальчик, который разжигает огонь и подметает золу. Пугало. Тем не менее Бен содрогнулся. Даже в этой душной шумной таверне из его костей не выходит черный холод. «И поэтому свинца». Старый Сатурн[119], который пожирает своих детей. В глазу зимы, в дыму ртути — развратного мерцающего черного серебра — сидит лорд Оксфорд, холодный и мрачный, отравленный свинцом, тень короля теней. «Чертово воображение», но Бен все равно видит его, ясно, как на сцене. Но потухший: огонь стал пеплом, он накормил его гекатомбой[120] из мальчиков, костром из их тел.
— Дядюшка?
Его рука, ладонь наружу: держи.
Месть времени: смерть-в-жизни. «Разве этого недостаточно?» спросил здравый смысл.
Итак: дать ему умереть, как умирают все люди, в свое время? Не все. Не как Бен, его сын, который умер преждевременно. Не как Питер Витгифт. Эти невинные легли в землю, а неприкосновенный монстр живет, чтобы кормить мальчиками свое умирающее вожделение. Отрезать ветки в цвету. Пусть ад вновь зажжет его и поглотит навсегда.
«Ба. Воздух и софистика». У него нет доказательств. Видениям нельзя доверять. И скольких он еще убьет, пока совесть будет пререкаться с ним? Нет времени.
Он поставил кружку на стол.
— Но мальчик? Ганимед?
— Этот рассказ уже был стар, когда царь Соломон еще ходил в коротких штанишках, и король Артур крутил волчок. Вернувшись из путешествия по Италии, Вер привез для собственного пользования мальчика-певца, редкость из венецианского стекла[121], с которым проводил много времени. Говорят, что он приковывал его как карманную обезьянку в своей комнате. Тряс цепью, чтобы заставить того ругаться. Говорят, что старая Королева предложила мальчику попеть, похвалила его голос и дала серебро, которое забрал Вер. Странное имя — как же его звали? Орри Кукареку?
— И?
— Он убежал.
— И это все?
— Разве ничто — убежать от минотавра? Сам храбрый Тезей не сумел бы, если бы не подвязка Ариадны.
— В одиночестве?
— Неужели я месяц, который один видит все озорные проделки? Вот Бэт госпожи Дарден
