Дипломатичный Деметрий решает отложить этот вопрос до следующего раза, нетерпеливому Александру, кажется, нужно попробовать сейчас и, если не получится, искать другого случая, и он пытается. Он лезет не в свое дело, не имея никаких полномочий, напрасно Гипатий сзади тянет его за широкий и длинный рукав и больно тычет ножнами в поясницу.
— А разве церковь не есть равенство, разве спаситель искал званий и чинов? - лезет он со своей правдой-маткой.
Этого еще только не хватало! Гипатий негодует: сановник, посланный выработать международные правила и приемы по борьбе с диссидентами, едва ему наступают на его гордость, сам скатывается на диссидентские позиции и на стороне общих врагов начинает бить своих потенциальных союзников только на том основании, что они сию секунду его не поддержали.
Александру затыкают рот, хорошо, папа пропустил его слова мимо ушей. Старикан слишком экзальтирован, слишком взволнован своей речью; его цель одна - мировая победа христианства с центром в Риме, и он собирается к ней идти, сколько хватит жизни, и воспитать последователей. Он зрит на век вперед: человечество пойдет к ним, с ними и их путем. Они могут заключать союз с Византией, могут не заключать, Византия может признать их, может не признавать. Конечно, сейчас им выгоден союз с Византией, как и ее признание, и они, возможно, пойдут на ее предложения, возможно.
Тут тоже стоит подумать, как бы сотрудничество со старым рабским миром не оказалось пагубным, несмотря на все его экономические преимущества, не пошатнули к ним доверие всех прогрессивных людей - они с кардиналами взвесят и посоветуются. Но уже через сотню, через две сотни лет, полностью победив в своей собственной стране, расправившись со всеми предрассудками и традициями рабовладельчества и став оплотом мировых и прогрессивных сил, они не будут нуждаться уже ни в какой Византии, ни в каких с ней договорах и ни в каком признании с ее стороны.
Пусть поторапливается делать это теперь на «взаимовыгодной основе», когда еще не поздно! И еще, что он может со всей прямотой сказать: напрасны все экивоки на древний Рим, он исторически проиграл и реставрировать его нельзя, напрасны все договора, ориентированные на него: он импотентен. Пусть император запомнит, зарубит на носу: христианство - не только духовная, но и политическая, даже физическая сила и в потенции - реальная власть, и не считаться с ней невозможно, пусть сразу по всем вопросам обращается к ним, и только к ним. Они не хотят играть в бирюльки и теологические кроссворды, не хотят и не могут себе позволить заниматься мелочами, но только серьезным делом и только по большому счету. Только так и тогда предполагаемое Юстинианом возможно.
