Астафьев вернулся очень скоро.
- Ну и живут люди! Все у них на виду. Ни занавески, ни ставен, - еще издали услышали мы его голос. - По-моему, уже поужинали и собираются спать.
- Да ты толком скажи, что это: хутор, село... - потребовал Баранов, который всегда докладывал точно и четко.
- Село, конечно! А свет только в самом крайнем доме. Постучимся, покажемся в окно, увидят, какие мы, небось не прогонят.
Но пока мы пробирались по чащобе, заветный огонек в окошке погас. Видимо, хозяева легли спать. Мы подошли к старой, покосившейся хате. Но долго пришлось нам потихоньку стучать то в дверь, то в окно, пока наконец в сенях не звякнула щеколда и послышалось испуганное:
- Кто такие?
Мы вполголоса, чтобы не услышали соседи, объяснились как могли.
Дверь со скрипом открылась, хозяин чиркнул спичкой и при слабом свете сразу понял, кто мы такие. Спичка погасла, и в кромешной тьме мы вошли за хозяином в хату. Он тут же приказал:
- Марфа, завесь окна, да поплотней.
И только когда хозяйка выполнила это приказание, зажег лампу.
- Не буду сильно фитиль выкручивать, керосин на исходе, где его теперь возьмешь... - с горечью заметил хозяин, черными заскорузлыми пальцами убавляя огонь пятилинейной лампы так, чтобы она светила не ярче лампадки..
- Ах, зозюлечки вы мои! - пожалела нас дородная улыбчивая хозяйка. - Да ниточки ж сухой на вас нету! Зараз печку затоплю, обсушитесь. Да вы, наверно, голодные. Юхим, чего ж ты стоишь, неси что там у тебя осталось.
Хозяин вышел и, судя по топоту ног, направился за дом. Видя, что мы настороженно прислушиваемся к шагам хозяина, Марфа успокоила нас, пояснила, куда ушел он.
- За сараем пришлось выкопать ямку и всю еду там прятать, да и одежонку что поновей, - говорила она, нарезая свежевыпеченный еще теплый черный хлеб. - Тащут немцы-ироды все - и сало, и масло, и яйка. А курочка на глаза попадется, сразу пристрелят. Вот и приходится то в ямках, то в бурьяне ховать все, что ни на есть.
Юхим вернулся с большим куском сала и кринкой молока. Сам щедро нарезал сало и, оставив нож на столе, предложил дальше резать по мере надобности.
Огромный черный каравай с хрустящей корочкой быстро уменьшался, да и сало таяло, как на сковородке. А хозяин все расспрашивал нас про фронт, как будто мы могли знать больше, чем он сам. И когда убедился, что ничего нового от нас не услышит, поскреб в затылке и высказал, наверное, самое заветное:
- Может, сразу растерялись наши от неожиданности, а уперлись бы да дружно бросились на врага, то и не пришлось бы вот так, в одиночку, по лесам пробираться?
